что на улице слишком темно и холодно, чтобы заставлять нас наряжаться после ежевечерних спортивных занятий. Если не нужно было переодеваться к ужину, мы шлепали в пищеблок и выбирали себе места в двух залах, отведенных под самообслуживание – так называемых Среднем и Низком. Средний был посветлее и побольше Нижнего, хотя зимняя тьма за окнами все же придавала ему вид едва ли не заводской столовой. Низкий, с соответственно более низким потолком, был безусловно уютнее. Две стены полностью занимали панели с именами выпускников, освещенные потолочными светильниками. Это были значительно более поздние выпуски, и некоторые имена принадлежали старшим братьям или сестрам наших школьных знакомых (женские имена фигурировали реже и ближе к концу). По негласной договоренности в Низком зале кормились старшеклассники, но моя подруга Брук посчитала это ерундой.
«А почему нет?» – спросила она, держа в руках поднос с фруктами и разнообразными протеинами, и направилась к продолговатому запретному залу. Мы проследовали за ней мимо емкостей с молоком и постоянно работающих тостеров (тосты были надежным источником пропитания) и вошли в причудливо освещенный зал. Стены были ярко освещены, в центре темновато, и глаза никак не могли к этому привыкнуть. Наверное, это и нравилось старшим ребятам – здесь было пространство для неоднозначности, как в темноте или в задней части автобуса. На нас обернулись головы, в основном мужские. Вспышки внимания удостоилась в первую очередь Кэролайн. На хвосте у нее сидела малозаметная Саманта. Элиза лелеяла свою кружку чая: в большинстве случаев она не обнаруживала достаточно интересной для себя еды. Я несла свой третий за день сэндвич с джемом и арахисовым маслом и два стакана шоколадного молока.
«О, боже, здесь Брофи», – сказала Мэдди. Лично мне обожаемый ею старшеклассник-хоккеист казался вездесущим, но при виде его Мэдди всегда приходила в смятение.
Рядом с Декланом Брофи сидел знаменитый внук знаменитого актера, очень довольный собой и просто сногсшибательный для тех, кому нравились ангелоподобные златокудрые мальчики. Если он был Люком Скайуокером, то Нокс Кортленд – Ханом Соло (персонажи кинофраншизы «Звездные войны». – Прим. пер.), и мы расходились во мнениях, кто из них круче. Оба участвовали в группах: знаменитый внучок, певший со мной в хоре, был вокалистом, а задумчивый молчун Нокс играл на гитаре.
«А ты, Лэйси? Тоже можешь кого-нибудь выбрать».
Я осмотрелась. Было чудесно представить, как кто-то из этих мальчиков поет или играет на гитаре для меня. Но это были глупости и сказки, и не только потому, что я не привлекала их внимания. Тогда я даже не могла вообразить себя в отношениях с мальчиком. Я не считала их кем-то, кто может предложить мне нечто интересное – скажем, беседы или совместные впечатления. Я могла думать лишь о практических вещах: каково будет стать предметом обожания одного из них, как это поднимет мой статус в школе и обезопасит меня. И на какого рода взаимность он