мазками от себя:
А под бессмысленным фонарным светом,
Склоняя ночь и чувственность небес,
Наш командир и дамочка с приветом,
Бессвязно подбирали глубину словес…
Ротный Кучмагра стойко ожидал результатов свершения нами ратного подвига, но стойкость командира поколебала пьяненькая дамочка бальзаковского возраста, неизвестно откуда и куда державшая путь. Завидев одиноко стоявшего на посту офицера, она воспылала желаниями и предлагала свои кустодиевские формы для утоления греховных страстей. Оставить пост и предаться полюбовным утехам офицеру Советской армии не по рангу. А пасть лицом ниц перед солдатами было даже более чревато, паче при выполнении боевой задачи, но и грубо отшить грешницу командир тоже не мог. Ибо всё могло закончиться визгом и ненужным привлечением внимания.
Подходим, киваем командиру – дело на мази. Командир в ответ – отлично! Устав от насмешек и язвительных шуток офицера, фигуристая дамочка переключила внимание на нас. Пыталась зазвать в ближайшие заросли. Не было бы рядом командира, мы бы пали под чарами её чернявых глазок, но воинский долг и строгий взгляд командира заставили нас взять путь в расположение батальона. Поняв, что с нами любовь не обломится, дамочка лишь фыркнула нам вслед, осыпала какими-то проклятиями и сказала, что потом мы будем жалеть за свой отказ от её ласк…
Пожалели, конечно, но дело прошлое… АЗС встал на место неработающего агрегата как влитой, безо всяких зазоров, за что получили мы от командования заслуженные рукопожатия и право на мечту об ускоренном дембеле…
Самоволки и одинокие жёны
На основе воспоминаний Кислицина Игоря
Самовольное оставление воинской части в Советской Армии было делом нередким, мягко сказать, и сугубо индивидуальным. Даже если группой срывались за пределы расположения, и то каждый был сам себе на уме и преследовал свою цель. Причины к этому действу всплывали разные. Одному до женской ласки невтерпёж, другим до вина, третьим имелись применения в массах других не упомненных ситуаций.
События разворачивались году в 84-м. Нашему ротному Юрию Кучмагре на тот момент было двадцать четыре года, и был он самым молодым командиром роты в части. Подошёл срок, ротный заслужил, что называется, и убыл в отпуск на малую родину, на Украину. Уехал, как положено, бодрым и холостым, а вернулся не в предупреждение женатым! И сразу по прибытии, как часто случалось, загремел в наряд дежурным по части. Меня назначил к себе помдежем.
Суточный наряд шёл хлопотно, то и дело к ротному в дежурку заглядывали офицеры, дружески жали руку и поздравляли «с окольцовыванием». Спрашивали, с какой это малины угораздило его вдруг жениться, и подговаривали на скорую проставу по поводу события. Кучмагра всем обещал, ждите, мол, всё будет!
И вообще, Кучмагра был офицер толковый, службу требовал правильно, а если обещал что-либо сделать, все знали, точно сделает! Притом имел отменное чувство юмора, съюморить мог столь тонко и колко,