либо в народное хозяйство трудиться иди.
− И уйду! Только не на гражданку, а в розыск. В гробу видал я эту ППС!
− А в сыщиках, думаешь, лучше? Ошибаешься.
− Там хотя бы пьяных таскать не надо и со всякой шелупонью возиться!
В ответ Мартынов только махнул рукой − спорить с Евстафьевым было бесполезно.
А с той скандальной семейкой Климанов спустя несколько лет столкнулся уже будучи участковым. На этот раз упившийся до чертиков Пашенька пырнул жену ножом. Но и тогда посадить его не удалось: супруга, только придя в себя, сразу же заявила, что наткнулась на лезвие сама, и вдобавок подбила мужа накатать жалобу. Дескать, это его в милиции застращали и заставили себя оговорить.
Последующий месяц Палыч запомнил надолго. Всех, кто имел хоть какое-то касательство к разбирательству с той поножовщиной, затаскали в прокуратуру. Законникам, видимо, тоже не терпелось “срубить палку”15 и посадить хоть кого-нибудь из милицейской братии, но, слава Богу, обошлось: следователь, возбудивший дело, получил неполное служебное соответствие, а остальные, в том числе и Климанов, отделались выговорами.
Тогда Палыч окончательно убедился: лучше не лезть с благими намерениями в разные сомнительные ситуации. С тех пор он, получив заявление от потерпевшего или телефонограмму из больницы, куда доставляли очередного избитого-покалеченного, старался подогнать дело под “отказняк”, благо лазеек в том же уголовно-процессуальном кодексе было достаточно.
Но это произошло позже, а пока Климанов, шагая по темным, начинающим пустеть улицам, болезненно переживал недавнее фиаско и хоть помалкивал, но в споре между приятелями душой был больше на стороне справедливо негодующего Юрки, нежели педантичного, уставного до мозга костей Андрея.
Мартынов, несмотря на свои неполные двадцать семь, казался куда взрослее и солиднее своих ровесников. Выросший в большой крестьянской семье, а потом дослужившийся в армии до старшины, он продолжал по привычке опекать, наставлять, воспитывать и здесь. Причем не только новичков-милиционеров. Выходя на маршрут, он не просто присматривал за порядком, не разрешая распивать бормотуху во дворах или втридорога торговать из-под полы дефицитной в ту пору водкой. К примеру, заприметив где-нибудь незапертый подвал, он считал своим долгом немедля поставить об этом в известность участкового, а то и начальство местного ДЭЗа:
− Непорядок это. Неровен час, облюбует это местечко молодежь и начнет там пьянствовать, а то и, не дай Бог, клей нюхать! Вы бы распорядились замок повесить и петли покрепче приварить.
А кроме того, Мартынов никогда не старался задержать для плана лишнего пьяницу или другую легкую “жертву”. Сколько раз он осаживал Климанова, когда тот пытался сграбастать какого-нибудь едва держащегося на ногах мужичонку:
− Что он тебе сделал? Не бузит ведь, к людям не пристает. Сам ведь не святой, стакан-другой махнуть никогда не откажешься! Или, думаешь, если у тебя ксива в кармане, то ты правей какого-нибудь токаря-пекаря?
Сам