более чем достаточно – я поняла, что больше не смогу поддерживать такой темп. Я остановилась, чтобы отдышаться, и опустила голову, упершись руками в колени.
Повернув голову, я увидела, что нахожусь как раз напротив дома в поле. Эту постройку мы всегда старались обходить стороной. Полуразрушенный сарай некогда был большим фермерским домом, однако с тех пор прошло более полувека, и сейчас выглядел он плачевно. Полусгнившие доски являли редким любопытным зияющую черноту, и было почти невозможно разглядеть, что осталось внутри дома.
Крыша местами обвалилась, и острые зубья ветхой черепицы торчали возле особенно больших дыр. Детей пугали этим домом, говорили, что там водятся ведьмы и призраки и что ни в коем случае туда не стоит забредать, а уж после наступления сумерек и подавно. Но я считала, что эти байки вызваны только естественной заботой взрослых о детях. В этом доме давно не жили, и никто не знал, насколько он разрушен.
Может быть, там и пола-то не осталось, и можно запросто провалиться в темень подвала и переломать себе в лучшем случае несколько костей. Подвалы в таких фермерских домах раньше строились очень глубокие, для хранения в прохладном месте множества припасов, и чем больше был подвал, тем лучше.
Вдруг за одной из пустых оконных рам я заметила какое-то движение. Оно было мимолетным, и его можно было бы принять за движение занавески. Но очевидно, занавесок в этом доме быть не могло.
Я прищурилась и даже сделала пару шагов от шоссе в сторону поля. Нужно было непременно убедиться, что мне показалось, что это всего лишь игра света и тени или что зрение немного затуманилось после невиданной для организма физической нагрузки.
Я подождала примерно с полминуты и уже собиралась облегченно вздохнуть, но снова увидела то же движение. Что-то белое промелькнуло сначала в том же окне, потом в соседнем и скрылось из виду. Сердце забилось о ребра, норовя вырваться из груди, я затрясла головой, стараясь отогнать странный образ, но он как будто отпечатался на внутренней стороне век. Белое пятно.
Я сорвалась с места и побежала так быстро, как только могла, ни разу не остановившись до самой школы.
– Вероника Уилкинс, от тебя несет хуже, чем от нашего учителя музыки после бурных выходных, проведенных с бутылкой, – прошипела Бриджит Десфиладо, морща нос.
Отец Бриджит Десфиладо был мексиканцем, от него ей досталась фамилия и яркая внешность: длинные темные кудри, спадающие по плечам, бронзовая кожа и манящий взгляд. Что насчет меня? Мои волосы не были густыми, я часто стригла их, потому что экспериментировала с окрашиванием, и бывало, оно не удавалось. Обычно я красила кончики в какой-нибудь яркий цвет, например розовый или фиолетовый, тем самым вызывая насмешки Бриджит и ее компании, в которую теперь входила и моя бывшая лучшая подруга Сара.
Бриджит частенько донимала меня. В голове я снова и снова проигрывала сценарии, где вместо того, чтобы потупить взгляд, я отвечаю оскорблением на оскорбление, или, когда она выбрасывает мой обед в мусорную корзину,