это правда, – Кривцов перевел дыхание, откашлялся. Попытался хоть как-то поменять положение отекших рук в намертво обхватывающих запястья колодках. Усилия были напрасны. Для убедительности своего ответа добавил: – Да, я не только с ним у воеводы был. Он всю крепость осматривал, в торговых рядах прохаживался не раз, в храмах был. Как-никак целую неделю посольство его отдыхало, к последнему переходу в Москву готовилось, провиант по всей округе скупали. В Белгороде и магометан немало, торгуют, разными ремеслами владеют. Так он и с ними беседы вел.
Казак заметил, что незнакомого старца его ответ удовлетворил
– И о чем же, как ты говоришь, вел беседу Абросим Иванович с этим Урусамбеком? – поинтересовался Филарет. Он хорошо знал этого храброго воеводу, которого в прошлом году они с царем назначили в Белгород. В то же время Владыка понимал, что Лодыженский, хоть и был человек честный и верный, мало, что смыслил в делах посольских и, по простоте своей, не мог правильно оценить поведение иранского посла. Филарет не видел ничего плохого в том, что воевода с участием отнесся к трудностям, с которыми в Белгороде столкнулось персидское посольство. Он не корил Лодыженского за скупые сообщения об отбытии иранского посла из Белгорода в Москву. Воевода больше был человек военный, нежели муж государственный. Однако нельзя было сбрасывать со счетов то обстоятельство, что перед самым прибытием персидского посла в Белгород его покинули картлийские и кахетинские посланники. Их воевода принимал, а значит, от них узнал, что он, Филарет и государь не поддержали их призывы к войне с Шах-Аббасом, отклонили просьбы о присоединении грузинских царств и княжеств к Московскому государству. Сумел Лодыженский умолчать об этом при разговоре с персом или по неопытности сболтнул чего лишнего? Именно это больше всего и интересовало Филарета. Но допрос вдруг принял совсем другой оборот.
– Да о разном, – после некоторой паузы ответил казак. – Вот, например, посол одну историю рассказал, она мне очень понравилась, потому как я человек русский, христианин. Люблю я всякие сказания о чудесах слушать, а особенно люблю церковное песнопение. Сам пою знатно, могу спеть, – Кривцов вопрошающе взглянул на Патриарха. Заметив, что грозному пытчику его предложение не понравилось, спросил:
– Ну, так что, эту историю пересказывать или нет? Память у меня, слава Богу, отменная.
Филарет кивнул головой, мол, давай, рассказывай. Медленно отошел в глубь комнаты, сел на табурет. Затем потянулся чуть в сторону, взял кафтан Алфимова и накинул его на плечи.
В помещении было прохладно, но совсем голый Иван, Федоров сын из служилого рода Кривцовых, этого не замечал. Ему приходилось даже в лютые морозы легко одетым совершать многодневные переходы. Сейчас он чувствовал, что ухватил удачу за хвост, что теперь ему главное не сплоховать. Старик Кривцову казался человеком основательным, благородным, знающим в людях толк и умеющим отблагодарить.
– Может