состояния, близкого к смерти. Мэтр Линот, действуйте. Она полностью ваша. На сегодня допрос окончен.
Я устало выдыхаю, приоткрываю глаза. По щекам текут злые слёзы. Мне вновь удалось помешать им, но долго ли я смогу продолжать в том же духе? Рано или поздно они всё поймут – и тогда отвечать придётся беловолосому.
Из коридора слышатся голоса, дверь в допросную распахивается от сильного удара ногой.
– Кто посмел?! – рявкает было магистр и тут же сгибается в подобострастном и насквозь лживом поклоне. – Ваше императорское величество, какая честь! Простите, я не знал, что вы удостоите нас своим визитом, иначе подготовился бы…
– Не трать слова, – властно прерывает его вошедший. – Как посмел ты, предатель, не оповестить меня о захваченных тобою пленниках? Впрочем, лучше молчи, не оскверняй свои уста ложью!
– Мой повелитель, – скрежещет зубами магистр. – Сии преступники представляют угрозу, они…
– В колодки его, – распоряжается голос. – И всех присутствующих тоже. Поедут с нами в Скоррде, там допросим по всей строгости. Дукс Боррен, проследите, чтоб с магистром, несмотря на его положение подозреваемого в измене, обращались подобающе его статусу и былым заслугам.
– Слушаюсь, мой император, – отвечает ещё один голос. – А что прикажете делать с… гм… пленниками?
– Излечить последствия учинённых над ними зверств. Девушку одеть – негоже ей в чём мать родила расхаживать. И во дворец обоих, разумеется, под стражей. Ошейники не снимать. И… бережнее с ними, дукс, бережнее. Мне страшно даже представить, через что им пришлось пройти за то время, что бравый купец добивался аудиенции со мной.
– Будет исполнено, повелитель. Эй, Вирс, Ланг, вы слышали приказ императора. Выполняйте. А вы, мэтр, целитель, как я понимаю? Хорошо, тогда поедете с нами. Будете лечить своих подопечных до тех пор, пока не поставите их обратно на ноги. От того, насколько преуспеете в этом, будет зависеть ваша собственная судьба. Вы меня поняли?
Я слушаю этот короткий разговор и не могу поверить своим ушам. Император здесь и зол на магиков за то, что те допрашивали нас с Каном? И теперь его подручные отвезут нас в Скоррде. Значит – пытки закончены? Не будет больше ежедневной боли, не будет пожирающего силы холода и темноты крохотной каморки? Не будет покрытых узорами врат и страха за беловолосого?
Или я окончательно сошла с ума, и избавление от мук мне только чудится? Нет, нельзя поддаваться сомнениям, нельзя, нельзя…
Я мысленно твержу себе это «нельзя», а из горла вырывается несдерживаемое рыдание, и слёзы с новой силой текут из глаз, но теперь это слёзы радости, а не злости, потому что я не просто запрещаю себе усомниться в реальности происходящего. Я и впрямь верю, что чудо всё-таки произошло.
Нас вырвали из рук магистра.
***
В карете, пусть даже у неё забраны решётками окна, а внутреннее убранство более чем аскетично, гораздо уютнее, чем в каморке под Башней Абсолюта, где, как выяснилось, я провела более полугода. И намного