высыпал всё в рот. На его лице появилась гримаса удовлетворения. Все присутствующие вопросительно переглянулись, но Заречный уже налил по второй, и всё внимание хозяев подвала вновь переключилось на еду. Пока старожилы закусывали принесёнными Монс пирожками, странный старик, недолго думая, взял спичечный коробок и без зазрения совести высыпал всё его содержимое себе в рот.
– Ты это чего делаешь? – начал было возмущаться Профессор, но Мария Адольфовна одёрнула его.
– Захар Фёдорович, тебе чего, соли для нашего товарища жалко?
Всегда добродушный Профессор, разгорячённый сейчас алкоголем, хотел было сказать что-то колкое, но ограничился небольшой репликой.
– Такие товарищи в сорок первом мою лошадь съели, – буркнул он, переиначив знакомую поговорку.
На этом инцидент исчерпался. Пришелец кроме соли больше ничего есть не стал, а остальные, за исключением Заречного, быстро справившись с едой и «приговорив» бутылку белой, задымили сигаретами. Новенькому, видимо, тоже, как и Ивану, не нравился запах дыма, так как он, едва до него доплыло табачное облачко, зашёлся продолжительным кашлем и промычал что-то невразумительное. Однако этот своеобразный протест пришельца был преспокойно проигнорирован курильщиками, как когда-то были отвергнуты все протесты Заречного.
Выкурив по традиционной сигарете, жильцы подвала занялись своими повседневными делами. Иван, после суточного дежурства на автостоянке, куда его по знакомству устроил бывший одноклассник и тоже афганец, лёг в свой угол спать. Профессор пошёл на обход закреплённой за ним территории, на предмет поиска пустых бутылок, цветного металла, макулатуры и всего того, с чего можно было бы получить хоть какую-то копейку. В его «хозяйство» входили также и мусорные баки, куда иногда состоятельные жильцы выбрасывали как довольно приличные вещи, так и вполне пригодную, по его мнению, пищевую продукцию. Мария Адольфовна, прихватив с собой «Мишу», также отправилась к месту своей «работы». Её место находилось возле одной из автобусных остановок. Там она быстро из живой и неугомонной женщины вмиг перевоплощалась в немощную старушку. Заняв свой пост, купленный когда-то у местных криминальных структур, а теперь еженедельно оплачиваемый в виде взносов их неизменному участковому, Монс просила милостыню. Получалось у неё это довольно неплохо, так как она от природы обладала великолепными артистическими способностями. Теперь же её талант щедро оплачивался доверчивыми и сердобольными жителями их небольшого городка.
Вечером, когда все вновь собрались на ужин, Монс пришла одна. Сокрушённо вздыхая, она сказала, что выйдя со двора, её спутник, ничего не объясняя, покинул её и направился куда-то в сторону центра города. Больше она его не видела и ничего о нём не слышала, впрочем, как и все остальные обитатели подвала тоже.
* * *
– Так вы Михаил?! И это вы приходили тогда с Марией Адольфовной в наш подвал? – воскликнул Иван, довольный, что память всё-таки