последовала ещё серия ударов по голове поручика, но уже не кулаком, а рукояткой револьвера, который неизвестно как оказался в руке месье Жана. Расправившись с «душителем», «француз» быстро вскочил с пола и прикрикнул на притихшего Диего Сантоса:
– Чего лупишься? Волоки его отсюда – и за борт! Таким идиотам не место в нашей команде! Всякое неисполнение моих приказов приравнивается к предательству нашего общего дела, понял?
Не возразив ни жестом, ни звуком, Диего Сантос склонился над бесчувственным телом поручика, подхватил его под руки и выволок из каюты…
А ещё в памяти Митрофана сохранилось, как две сильные руки подхватили его тело; потом спуск вниз; всплеск воды и… Ну а далее полный провал в памяти.
На этот раз всё было по-другому. Спрыгнувший в яму мужчина жёсткими пальцами схватил Митрофана за воротник куртки и сзади за брючной ремень. Рывок, и его ноги оторвались от земли. Две пары крепких рук подхватили его сверху, ощущение полёта и «приземления».
Открыв глаза, он увидел луч фонаря и лицо «месье Жана», нависшее над ним. Он закашлялся, тяжело переводя дыхание, и откуда-то издалека послышался голос «француза»:
– Господин Бурматов, ответь мне?
Он не мог говорить. Усталость неодолимо овладела телом. Луч фонаря мешал ему видеть озабоченное лицо «месье Жана», стоявшего на коленях рядом с ним.
– Набегался, умаялся, ослина, – проворчал тот, поднимаясь. – Несите в замок, завтра поговорим с ним…
Время шло, а Дмитрий так и не появлялся. Маргарита места себе не находила и сторонилась Кузьмы.
До обеда она не вставала с кровати. Затем с помощью париков и косметики меняла внешность до неузнаваемости и бегала за покупками в гастроном.
Обед обычно совмещали с ужином. Ели молча, после чего Маргарита убирала со стола, Кузьма мыл посуду, и они расходились по комнатам.
На ночь она пила вино или водку, чтобы крепко спать, а с утра начиналось то же самое, что и все минувшие дни.
Оставаясь один, Кузьма размышлял о том, что больше не может проживать с ней под одной крышей.
«Как хорошо, что двадцать лет назад мы расстались с ней, – думал он, перебирая в памяти их отношения. – Она и тогда была сумасбродной стервой, но какой-то другой. Мы совершенно разные люди, не созданные для совместной жизни, и она, похоже, понимает это. Но… Тогда почему она разыскала меня и, рискуя собственной жизнью, освободила? Из-за Дмитрия или по другой причине?»
Ночи были мучительны в своей безысходности. Лёжа на кровати с открытыми глазами, он всматривался в темноту, будто собирался увидеть в ней что-то такое, что помогло бы разобраться в себе и собственных мыслях. Всё, что происходит, Кузьма заставлял себя считать кошмарным сном. Чувство неприязни и раздражения охватывало его всякий раз в присутствии Маргариты. Непредсказуемость её поведения и двойственность натуры, с которыми ему снова пришлось столкнуться по истечении многих лет, угнетала и приводила в замешательство.
– А тебе не кажется, что пора что-то предпринимать? –