Папа пообещал мне… что всё будет хорошо. Что мы снова… снова встретимся, когда всё успокоиться. И я поверила… Тоже обещала… Но когда вернулась в трактир, обнаружила только каменные черепки человеческих статуй… Среди них был и… и…
Скорбь, горестным стоном вырвавшаяся из груди, не позволила Грете закончить страшное предложение. Её плечи затряслись, выворачивая наружу горькие рыдания. Элизабет, что всю дорогу сторонилась девушки по каким-то своим надуманным причинам, без промедлений притянула её к себе, подставляя собственное плечо. Нежно перебирая медные локоны, она нашёптывала тёплые слова поддержки. Фил тоже хотел приободрить Грету, однако единственное, что он смог придумать в своём детском наитии – накрыть лежавший на столе кулачок своей ладошкой. Погрустневшая Паф повторила его жест, а Шурх, устроившись на вздрагивающем плече, потёрся перьями о мокрую от солёных слёз щеку. Безучастным остался лишь один Клаус. Но разве что внешне.
Внутри Клаус дрожал. Не из-за мимолётной вспышки гнева, нацеленной на причинивших столько горя Грете демонов, нет. Великана захлестнул страх. Ночной кошмар пиявкой присосался к словам подруги, отрастил чёрные когти и сковырнул незаживающие раны на сердце, из которых хлынули запечатанные детские воспоминания. Они принесли с собой шёпот. Вкрадчивый, настойчивый, тысячеголосый шёпот, что сводил с ума. Так звучал томившийся взаперти демонслейв. Цепляясь за призраки прошлого, он беспокойно трепыхался в груди, влекомый сильной жаждой крови. Именно из-за его отчаянной настырности, с которой он взывал к Клаусу, желая вырваться из костлявой клетки рёбер, демонслеер когда-то возненавидел демонслейв. Отрёкся от него и до сих пор не смог найти в себе сил принять собственное оружие.
Чувствуя, что теряет самообладание, Клаус вскочил со стула и, отвернувшись, схватился за старенькие, дышащие на ладан перила. В висевшем на стене над лестницей зеркале отразился затравленный мальчишка, каким он и был когда-то. Оставалось лишь разреветься для полного сходства. Внезапная злость овладела великаном: не для того он последние десять лет заново собирал себя по кусочкам, чтобы затем вернуться к тому, от чего убежал, лишь единожды столкнувшись с прошлым. Ладони сжались, с характерным треском превращая в труху то, за что держались. Все звуки разом стихли, трактир окутала тишина.
– Клаус, – Грета оторвалась от плеча Лиз, посмотрела на великана и слабо улыбнулась, – ты не меняешься. По-прежнему ломаешь всё, до чего касаешься, когда злишься.
– Прости. – Клаус виновато почесал макушку, втайне радуясь, что никто не заметил его позорного проявления слабости. По волнистым волосам на плечи посыпались деревянные щепки.
– Не бери в голову. Всё равно «Рыжий кот» нуждается в капитальном ремонте. – Грета протёрла мокрые глаза, окинула взглядом свою группу поддержки и чуть смущённо добавила: – Спасибо вам. И простите, что вот так вот нюни распустила…
– Ничего, все мы люди, – Лиз с пониманием кивнула. Но потом сообразила, что Паф и Шурха за людей считать нельзя,