его отчим. Но похоже, убедить в этом десятника невозможно.
– Да, командир. – И добавил, энергично взмахнув рукой в перчатке: – Счастливо оставаться, командир, – правда, когда уже отъехал настолько, что дружинник не смог бы до него дотянуться.
Митт проехал рысью по улицам города, густо разубранным для праздника, который ему придется пропустить, и поднялся на вершину утеса. Отсюда солнце казалось золотым глазом в щелке меж приоткрытыми тяжелыми серыми веками моря и неба. Далеко внизу виднелись крыши бесчисленных лодочных сараев. В одном из них хранилась разбитая прогулочная яхта, на которой они – Митт, Хильди, Йинен и Навис приплыли сюда. Яхта Йинена. А графиня, получается, еще тогда, когда они только прибыли, начала строить свои коварные планы. И именно это, понял Митт, больше всего злило его в сложившихся обстоятельствах. Он понял и еще одну странную вещь: гнев словно пробил те стены, которые, как ему казалось вчера, окружали его со всех сторон, и породил неясную, но ощутимую надежду. Надо увидеться с Нависом. Навис, отец Йинена, человек невероятно хладнокровный и обязательно что-нибудь придумает. И ему не привыкать разбираться с заговорами графов, ведь он сам – сын графа.
От Нависа мысли Митта перекинулись к Йинену. Погрузившись в размышления, Митт ехал между морем и полями на склонах холмов. Множество крестьян поднимались к полям – они шли косить, хотя уже начался праздничный день. А Йинен… Митт восхищался мальчишкой, хоть тот и был младше. Йинен… он надежный, да, это самое подходящее слово. А вот его сестра Хильди…
Сначала Навис, а за ним и Йинен покинули Аберат, а Хильди и Митт вместе пробыли там еще месяц, пока законотолковательница графини учила девочку законам, геометрии, истории и древним письменам, чтобы та могла сдать вступительные экзамены в прославленную законоведческую школу в Гардейле. Если она поступит, сказала Хильди Митту, ей всегда удастся заработать себе на жизнь. На Севере никто не пользовался таким почтением, как законоведы. Хильди пыталась опекать Митта, но не слишком. Да и то лишь потому, что Митт, наряду со всеми прочими обязанностями дружинника-ученика, изо всех сил старался овладеть искусством чтения и письма.
«Я буду писать тебе, – пообещала Хильди, когда ей настало время уезжать, и добавила: – Чтобы помочь тебе учиться читать». Беда в том, что она сдержала свое обещание.
Ее первые письма были написаны тщательно выведенными буквами и содержали множество новостей. В следующих почерк оказался заметно небрежней, а по последним письмам чувствовалось, что она писала их нехотя. К тому времени Митт достаточно освоил грамоту и сам начал писать. Хильди аккуратно отвечала на каждое его письмо, но никак не могла удержаться от того, чтобы не указывать ему на ошибки в правописании.
Митт продолжал писать ей – ему было о чем рассказать, – но письма Хильди становились все короче и суше, каждое следующее оказывалось все сложнее для понимания. Последнего письма Митт ждал больше месяца. А когда оно наконец пришло, вот что он прочитал:
Тут на днях прошел гриттлинг. Мальчики из фэйсайда пошли в