Чарли по шее. Она вздрагивает, когда я дотрагиваюсь до нее, но почти сразу расслабляется, когда до нее доходит, что это часть нашего представления. Мы же любим друг друга, Чарли. Ты помнишь?
– Чарли почувствовала себя плохо, вот я и привез ее сюда, чтобы она смогла немного поспать, и сегодня она еще не ела. – Я переключаю внимание на Эзру и улыбаюсь. – У тебя найдется что-нибудь такое, что поможет моей девочке почувствовать себя лучше? Может, суп или крекеры?
Выражение лица Эзры смягчается, когда она видит, какую нежность я проявляю к Чарли. Она берет полотенце для рук и закидывает его на плечо.
– Вот что я скажу тебе, Чар. Как насчет моего фирменного сэндвича с жареным сыром? Это было твое любимое блюдо, когда ты еще заезжала к нам.
Моя рука напрягается на шее Чарли. Когда ты еще заезжала к нам? Мы переглядываемся, и в наших глазах читаются новые вопросы. Чарли кивает.
– Спасибо, Эзра, – говорит она.
Эзра закрывает дверцу холодильника, толкнув ее бедром, и начинает выкладывать ингредиенты на стол. Масло. Майонез. Хлеб. Сыр. Еще сыр. Пармезан. Она ставит сковороду на плиту и зажигает газ.
– Тебе я тоже приготовлю порцию, Сайлас, – говорит Эзра. – Должно быть, ты заразился этим от Чарли, ведь ты не разговаривал со мной так с тех самых пор, как достиг половой зрелости. – Она усмехается.
– Почему я не разговаривал с тобой?
Чарли толкает меня в ногу и щурит глаза. Мне не следовало задавать этот вопрос.
Эзра отрезает ножом масло и кладет его на хлеб.
– Ну, ты сам понимаешь, – говорит она, пожав плечами. – Маленькие мальчики вырастают, становятся мужчинами. И экономка перестает быть для них тетей Эзрой и снова становится всего лишь экономкой. – Теперь в ее голосе звучит грусть.
Я морщусь, потому что мне не нравится то, что я узнаю об этой стороне самого себя. И я не хочу, чтобы и Чарли узнала об этой стороне меня.
Мой взгляд падает на фотокамеру, лежащую передо мной. Я включаю ее. Чарли начинает рыться в своем рюкзаке, рассматривая одну вещь за другой.
– Ага, – говорит она.
Она держит в руке телефон. Я склоняюсь над ее плечом и вместе с ней смотрю на экран. Она снимает блокировку телефона. На экране высвечиваются семь пропущенных звонков и еще больше текстовых сообщений, все от «мамы».
Чарли открывает сообщение, отправленное всего три минуты назад.
«У тебя три минуты, чтобы мне перезвонить».
Похоже, я не подумал о последствиях, когда мы уехали из школы. И о том, что это значит для родителей, которых мы даже не помним.
– Нам пора, – говорю я.
Мы одновременно встаем. Она закидывает свой рюкзак на плечо, а я беру свою фотокамеру.
– Подождите, – говорит Эзра. – Первый сэндвич почти готов. – Она подходит к холодильнику и достает две банки «спрайта». – Это поможет ее желудку. – Она протягивает мне газировку, а затем заворачивает сэндвич с жареным сыром в бумажное полотенце.
Чарли уже ждет, стоя возле парадной