я не могу согласиться на ваше предложение. Вот когда получу наследство, тогда и сыграем, – ответил он.
– Да вы не робейте, сделайте только ставку, а уж отдадите после того как наследство получите, – сказал Карл Феликсович, жаждавший азарта.
– Когда замок станет моим, я сделаю здесь головокружительный ремонт, – задумчиво произнесла госпожа Симпли. – Персиковый цвет сейчас в моде, так что гостиная непременно должна быть персиковой. Весь этот старомодный декор, – она показала на лепнину над каминной полкой и на потолке, – всё это надо непременно поменять!
– Помилуйте, сударыня, всему этому великолепию, что нас окружает, по меньшей мере, полтораста лет! – прервал полёт её фантазии Павел Егорович. – Да и вряд ли вам удастся заменить герб господина Уилсона своим, ведь у вас, насколько я знаю, его нет.
На это госпожа Симпли ничего не ответила, лишь недовольно фыркнув, она начала яростно обмахиваться веером.
– Я выиграл, Карл Феликсович, – радостно воскликнул Алексей Николаевич.
– Кому везёт в картах, тому не везёт в любви, – заметил Павел Егорович.
– Только не говорите мне об этом противном чувстве! – воскликнул Карл Феликсович. – Оно ослепляет разум, мешает мыслить чётко и ясно, да и вообще не верю я в любовь. Это всего-навсего дешёвая уловка лицемеров, желающих достичь своей цели. А я всего, чего желаю, добиваюсь силой и умом, но только не подобными ухищрениями, как любовь. Её нет, просто нет, нет ни любви между мужчинами и женщинами, ни, тем более, любви к ближнему! Всё это уловки всякого рода святош, желающих обогатиться за наш счёт. Любовь придумали, чтобы принудить оставаться тех, кто хочет уйти, чтобы заставить делать то, что делать нет желания, любовь надо доказывать, а доказать её невозможно. Я слишком ценю свободу, чтобы поддаться этой манипуляции. Любовь стала оправданием неудачливых людей, ширмой, за которой они прячут свою несостоятельность, свою трусость и лень.
Произнесённая тирада смутила всех присутствовавших, уж слишком она была дерзкой и необычной. Несколько минут все молчали, не зная, что сказать, ведь спорить с таким человеком, как Карл Феликсович было опасно, хоть и слова его некоторым пришлись не по душе.
– И всё-таки она существует, а ваша свобода есть лишь право выбирать себе ограничения, – тихо произнёс Павел Егорович.
– Такова моя позиция, господа, и я не намерен больше это обсуждать, – громко добавил Карл Феликсович, смешал карты, встал и вышел из гостиной прочь.
Павел Егорович тоже встал и несколько раз нервно прошёлся по ковру, уж очень сильно задели его слова молодого человека. Госпожа Симпли настороженно озиралась, словно бы что-то искала по всей гостиной.
– Мне кажется, господа, за нами кто-то следит, – сказала она с обеспокоенным видом.
– Да, дорогая, ручаюсь, что это старики с картин смотрят за каждым нашим шагом! – с улыбкой произнёс господин Симпли.
– Снять бы эти портретики, да продать подороже, – предложил Алексей Николаевич.
– Ах, кузен, как вы не понимаете, что