не переношу вид мёртвого тела. Вы ведь не хотите, чтобы мне здесь сделалось дурно?
– Да, уже можно забить крышку! – поспешно выкрикнул Алексей Николаевич, обращаясь к слугам.
Крышку забили. Громко взвыли медные трубы, фальшивя и дребезжа. Гроб бережно подняли, затем под звук траурного марша на верёвках опустили в вечный покой. При этом Наталья горько заплакала, склонившись к плечу Александра Ивановича. Павел Егорович бросил горсть земли в яму, затем это сделал Александр, и Наталья дрожащей рукой тоже бросила горсть земли, потом Альфред, слуги и соседи господина Уилсона. Господа же стояли чуть поодаль, отвернувшись, словно ничего не замечая. Лопаты мерно стучали, звонко ударяясь о глину и камни. Яма постепенно наполнялась землёй. Когда могила была зарыта, и над ней вырос небольшой холм, в изголовье вбили резной деревянный крест с табличкой. Ещё немного постояв, люди стали расходиться, ведь начал накрапывать дождь и вновь поднялся холодный ветер.
– Во дворе стоит каменный памятник с тумбой для могилы господина Уилсона, – сказал дворецкий.
– Зачем покойнику памятник? Он и крестом с табличкой обойдётся, – заявила в ответ госпожа Симпли.
Услышав такие слова, Наталья Всеволодовна чуть не упала в обморок, но Александр поддержал её. Между тем, господа поспешили отправиться к замку, поскольку стоять дольше они не желали. Их разговоры были далеки от похорон, ибо насущные мелочные заботы беспокоили их куда более чем думы о вечном. Вслед за господами двинулся и священник.
– Святой отец, зачем вы идёте с нами? Поминки – это чисто семейное дело, – сказал господин Симпли.
– Я был приглашён на похороны, – начал священник.
– Что, разве, святой отец, никто не умер больше во всей округе? – громко спросил Карл Феликсович, на что удивлённый священник только покачал головой. – Ну и ступайте тогда в храм, пока нет покойников, помолитесь о душе нашего почившего дядюшки, – с усмешкой продолжал он, в упор глядя на священника.
– Никогда бы не подумал, что у такого добродетельного христианина может быть столь бесноватое потомство, – сказал священник Альфреду, стараясь отойти подальше от господ.
– Я тоже, – буркнул дворецкий, – ни за что не стану прислуживать этим хамам.
– Ты можешь служить мне или Наталье Всеволодовне, – предложил Александр Иванович, услышав эти слова.
– Благодарю, ваша милость, но я порядком устал от работы. Я уже не молод. Я планирую в скором времени оставить службу, как это ни трудно мне сделать после стольких лет. У меня есть домик в Бастерхилле, туда я уеду, и буду жить со своей женой Розой, – с горечью отвечал Альфред.
При выходе с кладбища Александр заметил нищего, закутанного в жалкие обноски, поверх которых был накинут старый изношенный серый плащ. Несчастный кротко стоял у самой ограды, опираясь на костыль, и протягивал иссохшую костлявую руку с глиняной кружкой. Лицо его скрывал капюшон, а горло было замотано грязной тряпкой,