человек позволял себе изъясняться столь же свободно. Честность и прямолинейность мисс Харрингтон обескураживали и заставляли гадать, что именно говорит в ней: печальная самоуверенность, отчаяние старой девы или тайное знание, позволявшее столь легкомысленно пренебрегать всяческой осторожностью. Уильям ставил на первое и не горел желанием перенять у мисс Харрингтон это свойство.
– Мне ни к чему вам завидовать, – покачал он головой. И, чтобы его не поняли превратно, добавил. – Мою свободу никто не ограничивает.
– Тогда вы исключительный человек.
Уильям склонился в шутливой благодарности:
– Почту это за комплимент.
Мисс Харрингтон в ответ медленно опустила голову, словно милостивая королева, принимающая придворного. Нет, на Афродиту она походила в последнюю очередь. «Может быть, Артемида?» – Уильям быстро окинул её взглядом, с ног до головы, и вздохнул: образу недоставало воинственности.
– Позволите задать вам ещё один вопрос?
– Только один? – в глазах её засверкало лукавство. – Я думала, ваше любопытство сильнее.
– О, я спросил бы и больше, но меня останавливают правила приличия.
– А говорили, вас ничто не ограничивает.
Что ж, мисс Харрингтон его поймала. Уильям почувствовал азарт, предвкушение спора. Было бы интересно взглянуть, как изменится выражение её лица, когда он чередой метких доказательств заставит её переменить мнение.
– Я думаю, приличия не ограничивают, а помогают нам, – проговорил Уильям, взвешивая каждое слово. – Подсказывают, как действовать. Определяют границы, переступать которые было бы слишком опасно.
– Я думала, это делают законы.
– Законы контролируют высокие материи, приличия – человеческие отношения. Если бы их не существовало, любой из этих людей, чьи взгляды столь задевают вас, мог бы произнести вслух всё, что о вас думает.
– Они и так говорят, лишь за закрытыми дверями.
– Сомневаюсь, что вам бы хотелось услышать всё это лично.
– Почему?
Неожиданно мисс Харрингтон скользнула ему навстречу. Она была невысокой и, чтобы заглянуть Уильяму в лицо, ей пришлось запрокинуть голову. На мгновение ему стало интересно: что будет, если прямо сейчас подцепить пальцами острый подбородок. Однако следующий вопрос начисто вымыл неуместные мысли из головы.
– Почему вы так боитесь услышать правду? – повторила мисс Харрингтон.
– Мы говорили о вас. Мне нечего бояться.
– Но вы боитесь. Я давно смирилась с тем, что говорит обо мне лондонское общество, но вас это беспокоит. Думаете ли вы прямо сейчас, что скажут люди, если вы пробудете в моём обществе чуть дольше положенного?
Он не думал – вплоть до этого момента. Судя по всему, мисс Харрингтон всегда и со всеми изъяснялась с излишней прямолинейностью, презрев принятую в аристократических кругах традицию говорить намёками. Нельзя было исключать, что представители богатых родов, которые могли бы инвестировать в предприятие