там продукты привезти, из прокуратуры кто-то должен приехать или ещё откуда-то для расследования? А никого нет.
– Эх, расспросить бы кого, – вздохнул Головин. – А Семёныч только одно бубнит – пока что никакой информации нет, будет – сообщу обязательно. Наверно родители больше знали про город, только теперь не спросишь.
– Костик, а тебе ничего так и не удалось вспомнить? – спросил Ким.
– Неа, – помотал головой Костик и вздохнул.
После его возвращения из больницы мальчишки задавали этот вопрос чуть ли не каждый день. Выдвигали всякие гипотезы по восстановлению памяти, сошлись на том, что неплохо бы гипноз попробовать. Костик спрашивал об этом у Святослава Семёновича, но тот сказал, что такого специалиста в Кольцовске нет, а из другого города вызвать пока сложно. В общем, надеялись все, и доктора кольцовской больницы в том числе, что память восстановится сама через какое-то время.
Сейчас Костик вспомнил, как его тогда, в сентябре, первыми обступили Головин, Мартынов и Сашка Меньшов. Они хорошо знали Костика, потому что с первого класса учились вместе с ним. А вот Костик будто видел их впервые.
– А ты совсем-совсем ничего не помнишь? Даже как меня очкариком во втором классе дразнил? И как мы с тобой пирожок в столовке не поделили? – Спросил тогда Вася, искренне удивляясь.
– Не помню, – покачал головой Костик. – Ты извини, если что, но я правда, ничего и никого не помню.
– А сколько будет шесть-ю-три? – поинтересовался Головин.
– Это помню, восемнадцать, – ответил Костик, и, предупреждая подобные вопросы, добавил: – И что Москву основал князь Долгорукий в 1147 году, помню, и правила написания окончаний -ек и -ик помню, про это и в мультике было. – Костик ещё подумал. – И историю про кота Матроскина. И даже, кажется, помню, кто такие Человек-Паук и Гарри Поттер.
– Вот, блин, чудно, – улыбнулся Меньшов. – Тут помню, тут не помню. Даже удобненько иногда, особенно когда не выучил.
– А что вообще случилось? – спросил тогда Костик. – Ну там, в Центре? В больнице сказали – авария.
– Сами не в курсе, – ответил Головин. – Мы отсюда слышали гул, как будто ракета с космодрома стартует. Где-то около двух ночи. А потом вспышка фиолетовая и тишина.
Костик прикрыл глаза, пытаясь дать зацепки памяти: гул, вспышка, ночь. Но ответом была пустота.
– Ты давай, вспоминай, говорят ты на улице был, может что-то видел, – попросили тогда мальчишки.
С тех пор прошло уже восемь месяцев, но память по-прежнему молчала. Костик потряс головой, возвращаясь в день сегодняшний.
– Чёрт возьми, жили мы в Каменограде, не тужили, – с грустной усмешкой произнёс Ким. – Пусть холодно было и темно полгода, зато все вместе. Зачем отец на эту работу согласился? Теперь ни родителей, ни бабке с дедом позвонить. Полный вакуум.
– А где это? Каменоград? – Спросил Вася.
Ким не успел ответить, потому что дверь со стуком распахнулась.
– Так! Это что тут за сборище такое, а?! – пророкотал, отдаваясь в коридоре эхом, голос Елизаветы