так всегда когда нельзя назад
Когда заснул шофёр на перекрёстке
Хохочет тихо осуждённый сад
И с треском листья падают как доски
Так мы идём в оранжевом снегу
Упасть упасть в кленовые сугробы
Жизнь передать последнему врагу
Заговорить с усилием коровы
Упорно ветер смотрит сквозь очки
Задорно отвечает на вопросы
Ещё живут на скамьях старички
Ещё дымятся розы-папиросы
Но уж через осенний плагиат
Ползёт жужжа из синтаксиса в сердце
Огнём зелёным пышет клумбы ад
И шар стоит с улыбкой самодержца
И в нём года бегут вниз головой
И вверх тормашками стоит гонец суровый
Пока кругом по линии кривой
Скелеты ходят в макинтошах новых
63. Ручей, но чей?
Рассматривали ль вы когда, друзья,
Те вещи, что лежат на дне ручья,
Который через город протекает.
Чего-чего в ручье том не бывает…
В ручье сидит чиновник и скелет,
На нём штаны и голубой жилет.
Кругом лежат как на диванах пары,
Слегка бренчат прозрачные гитары.
Убийца внемлет с раком на носу,
Он держит револьвер как колбасу.
А на камнях фигуры восковые
Молчат, вращая розовые выи;
Друг друга по лицу перчаткой бьют,
Смущаются и не узнают…
Офелия пошла, гуляя, в лес,
Но уж у ног её – ручей-подлец.
Её обвил, как горничную сонник,
Журча, увлёк на синий подоконник.
Она кружится, как письма листок,
Она взвывает, как любви свисток.
Офелия, ты фея иль афера?
Венок над головою Олоферна!
В воде стоит литературный ад,
Открытие и халтурный клад.
Там храбро рыбы стерегут солдаты
Стеклянный город, где живёшь всегда ты.
Там черепа воркуют над крылечком
И красный дым ползёт змеёй из печки.
Нырни туда, как воробей в окно.
Увидишь: под водой сияют лампы,
Поют скелеты под лучами рампы.
И кости новые идут на дно.
О водяное страшное веселье;
Чиновники спешат на новоселье,
Чета несёт от вывески колач,
Их жестяной сапог скрипит, хоть плачь.
Но вот валятся визитёры-кегли,
Вкатился в жёлтом фраке золотой,
Хозяева среди столов забегали,
И повара поплыли над плитой.
И вот несут чешуйчатые звери
Архитектурные сокровища-блюда.
И сказочное дефиле-еда
Едва проходит в золотые двери.
Варёные сирены с грудью женской,
Тритоны с перекошенным лицом.
Морские змеи бесконечной лентой
И дети, проданные их отцом.
И ты лежишь под соусом любови
С румяною картошкою вокруг,
На деревянном блюде, с изголовьем
Разваренных до пористости рук.
Стучит ножами разношёрстый