но они у нас в отделе неходовой товар) и отправили его к остальным, попросив позвать Мелани Джексон.
– Какой симпатяга, – с деланым равнодушием бросил я.
– Ага, – сухо ответила Кэсси, – если захочу питомца завести, рассмотрю его кандидатуру.
От Мэл пользы оказалось не в пример больше, чем от Дэмьена. Высокая и костлявая, типичная шотландка с загорелыми накачанными руками и песочного цвета волосами, собранными в неряшливый хвост, она даже села по-мужски, уверенно расставив ноги.
– Возможно, вы уже в курсе, но она из поселка, – сразу же заявила она, – по крайней мере, точно местная.
– А вы откуда знаете? – спросил я.
– Местные дети иногда здесь играют. Летом им особо нечем заняться. Им интересно, не раскопали ли мы сокровища или скелеты. Я ее несколько раз тут видела.
– Когда в последний раз?
– Недели две-три назад.
– Она одна приходила?
Мэл пожала плечами:
– Я больше никого не запомнила. Скорее всего, их, детей, несколько человек было.
Мэл мне понравилась. Увиденное потрясло и ее, но она не желала этого показывать. В руках она крутила резинку – ловко перебирая огрубелыми пальцами, складывала из нее всевозможные узоры. Ее рассказ во многом повторял рассказ Дэмьена, разве что мычала и мялась она меньше.
– После перерыва Марк попросил меня пройтись мотыгой вокруг ритуального камня, чтобы очистить основание. Дэмьен вызвался помочь – мы обычно в одиночку не работаем, это скучно. Еще издали мы заметили на камне что-то бело-голубое. Дэмьен спросил, что это, и я ответила, мол, наверное, чья-то куртка. Когда мы подошли ближе, я поняла, что это ребенок. Дэмьен дернул ее за руку и проверил, дышит ли она, но там сразу было ясно, что она мертва. Я раньше мертвых тел не видела, и все равно… – Мэл прикусила щеку и покачала головой. – Говорят, типа, он словно уснул, но это ж все гонево, верно? Там все сразу ясно.
Люди сейчас так редко задумываются о смерти, разве что истерично пытаются отогнать ее разнообразными модными прибамбасами – спортом, мюсли с высоким содержанием клетчатки и никотиновыми пластырями. Я же вспоминаю суровую викторианскую привычку не забывать о смерти, их внушительные надгробные камни: “Каков ты есть, таким я был; каков я есть, таким ты будешь…”
Сейчас смерть – это некруто и старомодно. На мой взгляд, нашу эпоху определяет суета: все до абсурда подчинено маркетингу, товарам и брендам, созданным так, чтобы удовлетворить всех. Мы окончательно привыкли, что все вещи делаются ровно такими, какими мы желаем их увидеть, поэтому смерть, неизменная, напрочь лишенная суеты, воспринимается как вопиющее нарушение. Мертвое тело поразило Мэл Джексон намного сильнее, чем поразило бы самую трепетную викторианскую деву.
– Если тело появилось на камне еще вчера, вы могли его не заметить? – поинтересовался я.
Глаза Мэл широко распахнулись.
– По-вашему, оно пролежало тут все время, пока мы… Вот же дерьмо… – Она покачала головой. – Нет. Вчера после обеда Марк с доктором Хантом всю территорию обошли –