на которого с одобрением взирали с вершины арки в Ктесифоне Джамшид, Артаксеркс и Дарий, иранские правители прошлого.
Тегеран (3900 футов), 2 октября. – В Кирманшахе водитель решил продемонстрировать свой характер. Он не хотел ночевать в Хамадане, ему непременно нужно было попасть в Казвин. Причин он не назвал, и я сомневаюсь, что они были, он вёл себя как ребёнок, который хочет одну куклу, а не другую. Чтобы прекратить этот спор, в который начал вовлекаться весь персонал отеля, к утру я поехал в Таке-Бостан31. В тот день мы не уехали дальше Хамадана.
Над гротами в Таке-Бостане работал, должно быть, не один скульптор. У ангелов над аркой коптские лица, а драпировка их одежд почти гладкая, нерельефная, и такая же филигранная, как изображения на бронзовых медалях эпохи Возрождения. Боковые панели внутри арки имеют более высокий рельеф, но отличаются друг от друга; изображение на стене слева имеет изящный завершённый вид, а оформление противоположной стены так и не было закончено, на ней выступает ряд плоских граней, которые будто бы приклеены к скале, а не высечены в ней. На заднем плане, резко контрастируя с этими подвижными кинематографичными сценами охоты и суда, стоит исполинская фигура короля на коне, чья тупая безжалостность напоминает немецкий военный мемориал. Это типично сасанидский стиль. Не верится, что остальные мастера были персами.
Гроты вырублены в основании огромного горного выступа и отражаются в озере. Рядом с ними стоит полуразрушенный домик для отдыха, я наблюдал за женской компанией, устроившей в нём пикник. Дополнив самобытную картину, к ним присоединился джентльмен с заострёнными чертами лица, в старой рубашке навыпуск, сиреневых свободных бриджах, какие носят гольфисты, и хлопковых гольфах на сиреневых подтяжках.
Мы задержались на минуту у Бехистунской надписи, огромной клинописи, начертанной, как страницы книги, на красной скале, а также у Кангавара, разрушенного маленького местечка, которое может похвастаться развалинами эллинистического храма и бандой детишек, которые бросались в нас камнями. В Хамадане мы не почтили вниманием усыпальницы Эсфири и Авиценны, но посетили Гонбад Алавиан, мавзолей династии Сельджукидов XII века, чьи неокрашенные лепные панели среди изобилия растительности выглядят всё столь же парадно и богато, как Версаль – вероятно, богаче, учитывая возможности, ведь когда великолепие достигается только резцом и гипсом, а не богатствами всего мира, это великолепие одной лишь композиции и исполнения. В моём сознании магометанское искусство олицетворяли Альгамбра и Тадж-Махал, после увиденного я избавился от этих стереотипов.
День в пути выдался экстремальным. Вверх и вниз по горам, по бесконечным равнинам нас всю дорогу трясло и подбрасывало. Солнце жгло нещадно. Огромные клубы пыли, танцующие, словно демоны, над пустыней, остановили наш удалой «Шевроле», и мы едва могли дышать. Неожиданно далеко в долине мелькнул бирюзовый кувшин, покачивающийся