что-нибудь хочешь заказать? – спрашивает Аристов.
Так я тоже ужинала, мы нажарили картошки с луком, мама сала из деревни прислала, отлично с картошечкой пошло.
– Нет, спасибо, я не голодная. – Вижу удивление на Сашином лице, чего, мол, отказываешься, за всё ведь заплачено.
– Может, буженинки, рыбки красной или язычок здесь хороший, – не отстаёт Саша.
Но меня как замкнуло. Хотели бы, чтобы я с вами вместе поужинала, пригласили бы раньше, так что сыты мы, премного благодарствуем.
– Водички бы минеральной, – соглашаюсь я, чтобы снять тему.
Ну, водички, так водички. Официант приносит запотевшую бутылку «Полюстрово», высокий стакан. Отлично, после картошки с салом – самое то. Попиваю из стакана, а сама прислушиваюсь к разговорам, оглядываю зал, пытаясь понять, где тут обещанный Майкл Муллалли.
Тут меня окликает Сева, которого американцы называют Стивом, машет рукой, приглашая в свою компанию, где слышна английская речь. Со стаканом в руке подхожу к Севкиному столу. Остатки пиршества весьма живописны, в рюмках явно не минералка, лица присутствующих оживлены, сразу видно – почти все иностранцы, только один, сидящий напротив и совсем не пьющий, – кто-то из наших. Вид не чиновничий, потому как чувствует себя не очень уютно, без привычки к застольям в кабаках. Оказалось, что это начальник какой-то секретной лаборатории высокомолекулярных соединений.
Майкла почему-то узнаю сразу – по свободной манере сидеть на стуле – нога не просто на ногу, а ещё и ботинок на коленке. А носки-то, носки! Бордовые, без плотной резинки – это носки сибарита, привыкшего к комфорту и уюту в любых ситуациях. Впрочем, носки без резинки – чисто советский вариант, только обычно им нужны такие крохотные подтяжки на икре, а эти держатся сами… Пиджак снят и повешен на спинку стула, зато жилет не в тон пиджаку, а близнец-брат носков – тоже бордовый, слегка бесформенный. Ну, если за политикой я не слежу, то за модой всё же успеваю поглядывать. Такие «бабушкины» жилеты – последний писк французского подиума, а если американец следит за европейской модой, то это о чём-то говорит. Во-первых, человек богемный, во-вторых – публичный, в-третьих – открытый. Значит, наш брат-художник.
С этого момента весь океан событий стал омывать островок нашей тёплой компании. Сева-Стив, обрадованный моим появлением, стал меня представлять, я не успевала доставать визитные карточки. Меня все-таки усадили за стол и поставили бокал, тарелку с закусками. Немного вина – и прорезался полузабытый английский. Стив оставил меня на попечение Майкла, пересев за другой столик, где требовался перевод.
Я спросила Майкла, где он живёт в Штатах, он ответил, что в Нью-Йорке. У него пентхауз на Бродвее: один этаж занимает офис, а на другом – апартаменты, можно подниматься на лифте или по красивой винтовой лестнице с узкими окнами в стене. Спросил, была ли я в Нью-Йорке, я ответила, что нет,