вовсе! Меня будто ужалила змея, и впридачу обхватил питон. Инстинктивно я пыталась вырваться, но чувствовала лишь железную хватку на всех ключевых позициях. Дурацкая мысль о русском гостеприимстве мелькнула на миг, но тут же сменилась животным страхом. Только позже я узнала, что у Майка был «географический язык», рифлёный, как протектор вездехода. Тогда я ощущала лишь ужас и полнейшую беспомощность.
Сейчас я думаю, что, случись всё это в каких-нибудь фешенебельных апартаментах с журчащим водопадом на стенах, восточной музыкой и затягивающими коврами, никакого страха у меня бы не было, и неизвестно, чем бы закончилась культурная программа. Но диссонанс между обстановкой совдеповского номера и неожиданным накалом страстей был настолько силён, что вогнал меня в форменный ступор. Я стала деревянной и неподъёмной: ни посадить меня, ни положить было невозможно, только раскачивать, как воткнутый в землю шест. Почувствовав неладное, Майк ослабил объятия, я тут же вывернулась и оказалась в прихожей.
– Oh, I’m sorry! Don’t worry, Marina. It’s over. Never again, I promise11, – он был явно сам испуган и своей вспышкой, и моей реакцией.
– O’key, no problem, – стандартная фраза в ответ, стандартная улыбка.
Пакет с дарами для Лёньки всё же вручён, и я выхожу на улицу, где меня поджидает машина, чтобы отвезти домой.
На другой день поздно вечером мы провожали всю делегацию в Москву. «Красная стрела» была подана, из Смольненского ресторана в вагон принесли закуску, два ящика водки и шампанского.
Мы пришли провожать втроём: я, Юра и Лёнчик, который не спускал глаз с Майкла Муллалли, но подойти стеснялся. Майк сам подошёл к нам и минут пять говорил с Лёнькой по-английски, рассказывая ему, как он с мамой скоро приедет в Нью-Йорк, просил запомнить адрес, всё спрашивал: «Do you understand me? O’key?12»
Перед самым отходом поезда Сева и Майкл стояли у открытых дверей и, улыбаясь, смотрели на нас. Когда вагон тронулся, они вдруг стали протягивать руки, мешая проводнику закрыть дверь. Сева кричал: «Марина, прыгай быстро, поедем с нами, брось ты всё это, едем!» Я взглянула на Юрку и Лёню, на их лицах по-прежнему сияли прощальные улыбки. Юра прижимал Лёньку к себе, а тот улыбался сквозь слёзы. Они явно воспринимали Севкин призыв как шутку и представить не могли, что мысленно я уже совершила прыжок, догнала уходящий поезд и, подхваченная под руки Севой и Майком, вскочила в открытую дверь вагона. Но только мысленно. А на деле махала обеими руками, посылала воздушные поцелуи, а что-то несбывшееся уходило из моей жизни. Уходило навсегда…
Целый месяц после отъезда делегации Лёнчик, приходя из школы, нырял в красную сумку и доставал из неё заветный пакетик, а чаще два: супчик и какой-нибудь десерт. Он так и не сказал, о чём шептал Майку на ухо. Может, он просил, чтобы Майк подарил ему что-то такое на память, из-за чего Лёнчик будет его долго вспоминать? Вот он и подарил. Самый вкусный