штурме Перекопа была, а потом при эвакуации, а еще потом сколько расстрелов… Теперь же, возможно, все совсем иначе будет. И как бы оно ни повернулось, даже вооруженное принуждение к миру все равно гуманнее самой справедливой гражданской войны. Я не настаиваю, но сам прикинь, в каком случае жертв больше и кто из нас в историческом плане более виноват…
– Да ладно вам… – примирительно проронил Левашов. – Что вы никак не успокоитесь? Я же ничего не говорю. Давайте лучше поднимем бокалы за счастливое возвращение. Не стоят эти проблемы того, чтобы друзьям из-за них собачиться.
– Точно. Мы больше в этот мир вовеки не придем, вовек не встретимся с друзьями за столом, лови же каждое летящее мгновение, его не подстеречь уж никогда потом!
– Слава тебе господи, наконец-то! – С самого начала разговора настороженно переводящая взгляд с Левашова на Новикова Лариса облегченно вздохнула. – Все вроде умные мужики, а хер знает чем занимаетесь… Действительно, лучше уж напейтесь как следует. И чтобы больше никаких разговоров о политике. Наслушались…
Разошлись по каютам за полночь.
– Тут без вас знаешь, что творилось, – говорила Ирина сквозь полуоткрытую дверь своей спальни, – совершенно женский монастырь получился. Ну, Лариска хоть на Олега время от времени отвлекалась, а мы вчетвером…
Новиков сидел, удобно развалившись в кресле, слушал ее болтовню и с интересом наблюдал за происходящим. Полотнище двери скрывало от него Ирину, но зато в высоком, почти до потолка трюмо, стоящем в глубине спальни напротив платяного шкафа, ее фигура отражалась полностью. Не подозревая о предательском законе оптики – «угол падения равен углу отражения», – она неторопливо переодевалась и вела себя при этом непринужденно. В дверце шкафа у нее было еще одно зеркало, и она вертелась перед ним, рассматривала себя то в фас, то в профиль, выбирала из многочисленных пеньюаров, халатов, ночных рубашек нечто, ей самой неведомое. Прикладывала их к груди, набрасывала на плечи и разочарованно отправляла обратно на полки. Не совпадало все это с ее подсознательной моделью.
В зеркалах ее творческие искания выглядели весьма увлекательно, интереснее, пожалуй, чем прямой стриптиз.
Андрей не был с ней наедине уже десять дней и сейчас с трудом сдерживался. Однако говорил ровным голосом, поддерживая светскую болтовню подруги:
– И что же вы вчетвером? Последовательниц Сафо изображали?
– Не можешь без гадостей? – Ирина сбросила белый кружевной бюстгальтер, закинула руки за голову, прогибаясь в талии, гордо повела высокой грудью безупречных очертаний. – Мы тут тоже политикой занимались. Только местного масштаба. Наташка с Ларисой свой комплот составили и поочередно то меня, то Сильвию в свой лагерь вербовали. Боятся, что мы с ней тоже объединимся…
– А им-то что? Даже если и объединитесь? Какие у вас точки противостояния? У них свои мужики, у вас свои. Или они рассчитывают еще и Берестина поделить?
Ирина, балансируя попеременно