и речь, Николай Ильич, – как-то хитро улыбнулся Палыч, – Силы много, да видать ее – тем, кто умеет видеть. Да от того же Сергея Сергеевича сторожиться не сможешь. А он, хоть и человек неплохой, но по команде доложить вынужден будет. Ну, а плохих людишек, как простых, так и Одаренных, в миру куда как больше, чем хороших.
– Ну, это ты зря, – не согласился с ним Шубин, – если тебе по жизни больше всякое отребье человеческое попадалось, так кто тебе виноват? Ну, и еще раз повторяю – ритуал этот сам провести не смогу.
– А ты, Николай Ильич, – еще хитрее улыбнулся казак, – опробуй сначала, какую пользу Дар мой принести может. Тогда и о ритуале поговорим.
Он протянул боярину открытую ладонь и тот, помешкав, все же ухватился за нее своей. Отругал себя, конечно, за такую доверчивость; особенно с магом такой редкой, и – чего греха таить – страшноватой направленности. Но вот не чувствовал он от старика ни грамма опасности. Зато почувствовал, как ладонь, вслед за пространством, практически не отделявшей ее от другой, стала мокрой и горячей.
– Кровь, – успел подумать Николай, невольно проделывая тот же «фокус», что недавно с новоприобретенными «родичами», – ага! Получилось!
А получилось вот что. Он «разглядел» чужой Источник. Совсем небольшой, который вдруг скрылся за завесой.
– Кровь! – повторил он, – вот так номер! Это же какую маскировку соорудить можно! Хочу! Тоже такую хочу!
Но это он восклицал про себя. Вслух же сказал совершенно спокойно, покачав головой:
– Интересно, конечно. И пользу вижу. Быть может, и еще чего полезного есть…
– Извини, что перебиваю, Николай Ильич, – воскликнул Белкин, – есть полезное, и не мало. Поделюсь со всем, что сам знаю. Только вот…
– Только вот объясни, зачем все же тебе это надо?! – теперь перебил казака Николай, – про то, что устал от Дара, можешь сказки не рассказывать. Давай что посерьезней.
– А если серьезней, то… думал, что все, Николай Ильич – жизнь закончилась. А взял в руки мальца этого, из племени израильского, и словно обухом по голове. Хочу при нем быть, пока растет. Батьки у него нет, так я для него дядькой буду – вот как Васильич для тебя.
– Ну, так и будь – кто не дает? – пожал плечами боярин, – я свое разрешение даю.
– Ага, – кивнул Белкин, – кто ж меня к мальцу подпустит, с таким Даром? Это там мамка его не разглядела, в расстройстве-то. А тут в глотку вцепится, но не подпустит. И ты, боярин, в замок свой пускать не будешь, без клятвы то. А с Даром она никак не пройдет. Ну, а ритуал – дело не хитрое. Ты, так уже десятка два прошел; при мне только. Вот уверен – все получится.
И опять в словах казака Николай не почуял ни грамма фальши. Только затаенную надежду. Дикую, до смерти. Последнее – это он был уверен, что откажи сейчас казаку, тот и не станет жить.
– Себя убивать не будет, конечно, – внимательно поглядел в глаза старику Николай, – но в какую-нибудь заварушку обязательно встрянет. Такую,