коже.
Сердце к сердцу.
Расплавлял меня плоскостью тела, заставляя вжиматься в себя, выгибаясь навстречу губам и рукам, таким важным и нужным.
Простительная моя слабость. Я мучительно жаждала её ощутить рядом с тем, чьей главной слабостью, кажется, стала сама.
Он накрывал меня жарким телом, а я так хотела почувствовать эту тяжесть. Быть прочно прижатой к постели и ощущать его груз. Всей собой, на себе и в себе. Хочу захлебнуться в нем, утонуть, лечь на самое дно этих чувств, как вечный камень.
И никогда больше из них не выныривать.
Обняла его, прижимаясь, скользнув ладонями по спине, покрытой рубцами.
Кот громко скрипнул зубами и с меня приподнялся, шипя.
И вот тут я проснулась.
Весь сон с меня будто бы сдернули, как пушистое одеяло, вылив при этом на голову ковшик холодной воды.
– Марк? – я почему-то осипла и отодвинулась, наконец попытавшись рассмотреть со мной лежавшего рядом.
Он громко вздохнул, потом фыркнул.
– Сфинкс. Но этот вопрос ты должна задать несколько раньше.
– Что ты… – хотела спросить, но мне снова не дали, сильной рукой сгребя под горячий и голый бок.
– Мне не спалось, – горячий поцелуй на плече, и мое дыхание снова сбилось.
Хочу так всю жизнь не отрываясь лежать и его просто чувствовать.
– А потом я вспомнил, что вообще-то у нас медовый месяц.
– Спина твоя, ты же… – и когда мне вот так рот закрывают, я против вообще ничего не имею.
Кот умел целоваться. Он так это делал, что весь мир вокруг нас тут же сворачивался в тугой узел его влажных и чувственных губ. Я ничего больше не видела. Только глаза его, мерцающие в темноте. Не осознавала вообще ничего, только странное, невероятно желание быть испитой до дна, как бутылка хмельного вина. Хочу, чтобы он был мной пьян.
– Я оборотень, – Кот прямо в губы мне прошептал.
И я вдруг поняла, изумившись.
Он шел сюда через весь ночной город, огромным и хищным котом. Бесстрашным хвостатым и голым.
Ко мне.
Для меня.
– А я люблю тебя, – громко зачем-то сказала. Хотелось об этом кричать на весь мир, чтобы Марк меня понял и чтобы услышал.
Он замер, дыша тяжело.
В этой комнате было темно: плотные шторы берегли жителей нашей квартиры от назойливых белых ночей. Я запоздало вдруг вспомнила, что, кажется, вырубилась прямо под дверью, в компании Лера. А теперь нагло лежу на кровати без трусов и вообще голышом. Хотя окончательно раздевал меня все-таки Кот, я успела запомнить. Трусы и футболка тут были.
Так. Я потом обо всем этом подумаю. Или даже не буду, не стоит.
Тем более, что мой изумительный муж, кажется, все еще сказанное мной переваривал.
– Коть, я тебе это уже говорила, – утешила, как могла.
– Один раз, – словно очнувшись, он быстро ответил, почему-то целуя меня в кончик носа. – И я честно подумал, что мне показалось.
Он серьезно сейчас? Правда-правда?
– Два вообще-то, – я во всем люблю точность, занудная баба досталась Коту – Правда, один раз… ему, кугуару.
– Это