уже снаружи, у боковой дверцы багажного отсека. Когда все разошлись, Егор влез в этот отсек, и обнаружил, что там на полке остался какой-то полупустой рваный рюкзак, а его сумки не было. Он вытряхнул из рюкзака старый свитер и мятые брюки, бросил всё это на пол и вылез наружу.
– Всё? – спросил пилот, готовясь закрывать дверцу.
– Что-то моей сумки нет, – сказал Егор. – Большая такая, коричневая. Не видели?
– Не знаю, – отвечал тот. По пояс всунувшись в багажный отсек, он выгреб оттуда рюкзак, свитер и брюки, и положил всё это на землю. – Ваше?
– Нет! – Егор начал нервничать. – Я же говорю: сумка большая, коричневая. Там вещи были, куртка и деньги в таком большом портмоне! И телефон!
– Внимательнее за багажом надо следить, – назидательно молвил пилот, запирая дверцу багажного отсека. – Ну если кто по ошибке взял, не мог далеко уйти.
«Точно», – подумал Егор и пошёл среди пассажиров аэровокзала, разглядывая их багаж, но своей сумки так и не находил. И ладно ещё куртка и другие вещи, но портмоне с деньгами и банковскими картами надо было не в сумку класть, а при себе держать. А уж телефон в эту сумку сунуть вообще было верхом безалаберности! Он, наконец, полностью осознал всю глубину и безнадёжность своей утраты, и грудь сдавила ноющая боль, от которой он и проснулся.
С облегчением поняв, что всё это лишь привиделось, Егор попытался опять заснуть и понял, что не сможет. Не утихала боль невосполнимой утраты, которая настигла его во сне и до сих пор давила щемящей тоской, которой он боялся больше всего. Такое состояние возникало периодически, но Егор наотрез отказался принимать антидепрессанты, которые предлагал психиатр, так как опасался привыкания и не терял надежды без их применения справиться с болезненными состояниями. Психиатр обиделся, на чём их общение и завершилось.
Безрезультатно перебрав некоторое количество специалистов, Егор остановился на одном – это был психолог Иван Кириллович, которому он однажды в самом начале очередного обострения депрессивного состояния позвонил с просьбой встретиться немедленно.
– Надеюсь, вы сделали домашнее задание? – осведомился тот.
– Какое? – не понял Егор, и тут же со стыдом вспомнил: он совсем упустил, что могзоправ во время последней встречи посоветовал ему на досуге вспомнить и изучить историю своего заболевания с тем, чтобы во время следующего сеанса было легче совместно докопаться до его причин. – Ах да!
– Предлагаю вам всё же попытаться поработать над собой в этом ключе, – сказал Иван Кириллович. – Встретимся, когда будете готовы.
– Я готов, – возразил пациент. – Вот, прямо сейчас.
– Предлагаете сеанс по телефону? Хорошо, время пошло, – согласился психолог, и Егор сообщил, что впервые болезненная тоска и апатия настигли его в семилетнем возрасте, когда он учился в первом классе общеобразовательной школы. Потом это случилось лет в четырнадцать, затем в восемнадцать. А сильнее всего накрыло после тридцати, и с тех пор на протяжении вот уже около десяти лет он почти непрерывно в подавленном состоянии, которое то усиливается, то ослабевает.
Иван Кириллович тут же принялся