его. Поначалу она отвечала, убеждала, что его вины в случившемся нет, но со временем научилась понимать, когда следует отвечать, а когда лучше промолчать и просто слушать.
– Как ты меня терпишь? – повторил Гилберт, приложив руки к груди и сжав рубашку так резко, что ткань громко затрещала. – Я же ничего не могу сделать, ничего не могу исправить… Он все испортил, а я…
А он пытался хоть как-то доказать, что все, случившееся во время Вторжения, было лишь огромной ошибкой, следствием запутанной истории, которую никто из них не знал.
По крайней мере, раньше.
На ребенка, пережившего Вторжение, легко повлиять, и коалиция влияла, даже не замечая этого. Все зачатки хрупкого доверия к Третьему сальватору, только-только начавшие появляться уже в этом мире, когда Гилберт стал думать о том, что вынудило Фортинбраса предать миры, были зверски уничтожены тем, что они видели. Многие маги показали то, что видели в Сигриде – Третьего сальватора, превращавшего Переходы и порталы в бреши, через которые лезли демоны. Кто-то, как и Гилберт, видел, как Третий сальватор голыми руками убивал сигридцев и натравливал на них чудовищ.
Сознание тринадцатилетнего ребенка было слишком хрупким, чтобы выдержать так много жестокости, и Гилберт сдался. Поверил, что Третий сальватор предал миры, и возненавидел его.
Но Шерая видела то, на что другие не желали смотреть. Она изучила каждый кристалл памяти, запомнила каждую историю и не понимала, как другие не замечали несостыковки, вызывавшие слишком много вопросов.
Третий сальватор был сильным, но действительно ли он мог открыть портал из одной точки мира в другую за считаные секунды, чтобы лишить жизни сразу нескольких магов, пытавшихся его остановить? Почему у тех, кто чудом избежал его магии, были провалы в памяти? Шерая не исключала, что такое могло возникнуть из-за сильнейшего стресса и угрозы жизни, но знала – было что-то еще. Жесты, взгляды, действия, слова, интонации – все это у Третьего сальватора в чужих воспоминаниях было разным, но не все знали его достаточно хорошо, чтобы заметить разницу. Кто-то просто не желал видеть ее, предпочитая удобную ложь, чем горькую правду. Шерая знала, что предательство Третьего сальватора покрыто тайной, которую никто не желает разгадывать.
– Почему он сделал это?.. – прошептал Гилберт, посмотрев ей в глаза. – Что пошло не так?
– Не знаю, – тихо ответила Шерая, поглаживая его по голове.
– Все было так хорошо, Алебастр и Мария должны были пожениться… – рассеянно бормотал юноша, глотая слезы. – Почему я должен отвечать за его ошибки?
– Не должен, – уверенно возразила Шерая. – Мы не знаем всей правды, но я точно знаю другое: ты не должен отвечать за его ошибки.
Гилберт сильно страдал из-за повышенного чувства ответственности. Он часто брал на себя заботу о других людях и решал их проблемы, почему-то думая, что ответственен за это. После исчезновения Пайпер он был раздавлен едва не сильнее Джонатана, потому что верил, что должен был всеми возможными способами