будущее.
Раньше Веда только и делала, что чихала. Терла до красна нос тыльной стороной ладони, шмыгала через раз. Была вынуждена смотреть на все через слезящуюся пелену перед глазами.
Но со временем Веда привыкла не только к ворчливой, хмурой старухе рядом, но и к запаху. Он перестал ей казаться таким едким, больше не щекотал нос и не царапал глаза. Сейчас Веда вдыхала его полной грудью, могла быстро сказать, чем пахнет, нет ли ядовитых примесей, свежая ли была трава.
Дом Радамиры стоял посреди густого леса, но каждый знал, что путь к нему неопасен. Большой, в три этажа, с резными ставнями, выкрашенными белым, черным и красным. Веда всегда удивлялась, зачем старушке, живущей в лесу одной, а относительно с недавних пор с внучкой такие хоромы. Рада только лицо кривила, да пальцем грозила в ответ на детское любопытство.
– Свет люблю и простор. Так бы толкались с тобой на одном этаже, да банки рукавами сбивали, – иногда отвечала она.
Ведеслава согласно кивала. Жаловаться ей было не на что. Комната ее светлая и чистая, кровать мягкая, подушка большая и удобная, а одеяло теплое. Она помнила, как засыпала почти на голом полу в отцовском доме, укрываясь дырявой простыней. Первое время девочка скучала по отцу, но сейчас эта тоска настолько притупилась, а воспоминания о нем растворились между новыми знаниями и событиями, что Веда уже и позабыла, как выглядело его лицо. Возможно, сейчас она даже не узнала бы его, как и он ее.
– К чему подготовить, бабушка? – любопытно, но с небольшой опаской спрашивает девочка. Она не страшится перемен, их в ее жизни было достаточно, но все же терять то, что у нее сейчас имеется, очень не хочется.
– К жизни, Ведеслава, к жизни. Она очень жестока, девочка, и я не хочу, чтобы трудности сломили тебя. Никогда не опускай голову и не отводи глаза. Прямых, непокорных взглядов боятся не меньше острого клинка, – странно тянет Радамира, внимательно осматривая внучку, чьи пальцы нервно сжимают миску с мазью. – Ну, полно тебе, Веда. Рано лоб морщить начинаешь, красоту свою портишь. Идем на воздух, подарок там для тебя.
Зеленые глаза в мгновение расширились, стали ярче, озорнее. Девочка опустила миску на стол с такой силой, что содержимое жалобно затрепетало. Бабушка не успела и слова вымолвить, как Веда уже распахнула дверь, вылетая наружу.
Холодный утренний воздух ударил в лицо, щипая щеки, легкие в предвкушении сжались.
Перед домом, вокруг которого не было даже самого маленького заборчика, в прозрачных лучах солнца стояла черная кобыла. Молодая, непокорная, в точности как Ведеслава.
– Довольно тебе спину моего коня обсиживать. Большая уже, свой нужен, – усмехается Радамира, глядя на восторженную девочку.
Она бросается к лошади, гладит руками морду, бархатный, мягкий нос, путается пальцами в черной, гладкой гриве, хлопает ладонью по боку.
– Где ты ее нашла? – на выдохе спрашивает Веда. – Она невероятная! Спасибо!
Девочка с трудом отрывается от кобылы и побегает