жгло. Что было с лицом Каверина, думать не хотелось. Но, несмотря на прозвучавшие слова, она понимала, насколько глупо себя повела: такое хорошее начало, приятная беседа – приятная, чёрт побери, как бы ни пыталась отрицать это – и возможное перемирие обещали мирное сосуществование, но грёбаный характер всё испортил. Конечно, он тоже виноват, но черт побери!.. А ведь с ним было так легко!
Макс следил за дорогой, периодически поглядывая в боковое зеркало заднего вида, пытаясь отвлечься на трафик, однако поток машин, как назло, двигался равномерно: ни одного раздражающего элемента, который бы заставил забыть о горевшей огнём щеке. Пощёчина… Ему отвесили знатную пощёчину! Да когда в последний раз такое было? Наверное, ещё в детском доме много лет назад. Но самое страшное заключалось не в этом. Красная отметина свидетельствовала о другом: о том, чего никогда не должно было случиться – он перешёл границы, позволив эмоциям взять верх. Прагматизм дал брешь. Идеально выстроенная система, оттачивавшаяся годами, ломалась. Эта девчонка нещадно срывала печать за печатью!
Одиночество – спасение. Личные убеждения трещали по швам. Захотелось закричать от собственного бессилья, а противоречия продолжали раздирать изнутри. Но одна истина всё же оставалась непоколебимой: одиночка. Он был таким с рождения, и теперь мало, что изменилось. Произошедшее лишь в очередной раз доказало: стоит только пойти на контакт, и собственная никчёмность тут же даст о себе знать. Зачем вообще ввязался во всё это!?
Максим искоса посмотрел на девушку. Её лицо выглядело задумчивым, отчего она хмурила лоб, грызя ноготь большого пальца. Сожалела о том, что сделала? Однозначно, учитывая её импульсивность и быструю отходчивость. Они оба перегнули палку. И это лишь на руку. Глаза сосредоточились на дороге, мозг вернулся к вопросам безопасности, а на потребности общения был поставлен крест. По крайней мере, с дочерью Демидова точно. Одиночество – спасение. Так было, так есть, так будет всегда. Точка.
В глубокой тишине они добрались до особняка, также тихо вышли из машины и разошлись в разные стороны: молча, не глядя друг на друга, словно никогда и не были знакомы. В такой же абсолютной отчуждённости прошла почти неделя – ни единой перепалки, ни колкости, ни снисходительного взгляда, которые выводили из себя. Каждая встреча – на расстоянии, достаточном, чтобы не слышать и делать вид, что не замечают присутствия друг друга.
Дело Владимира между тем тоже не двигалось с места. Рассчитанная до мельчайших подробностей сделка не назначалась. Аль-Каюм выдвинул условия и ушёл в тень. Попытки Демидова связаться с ним не увенчались успехом. Бездействие арабского бизнесмена заставляло волноваться. Чем больше росла неопределённость, тем дольше затягивалось пребывание Каверина в особняке. Отсутствие угрозы конкретно в этом случае приравнивалось к затишью перед бурей. Макс догадывался, что в скором времени должно было прилететь, но вот с какой стороны?..
Однозначно всё той же Ахиллесовой пятой оставалась девушка, которая странным образом безвылазно сидела