представив, что бы ответила на неё девушка.
– Ну, не такая уж она и страшная была, та мегера.
– Ничего себе нестрашная! – негодовал Стёпка. – Она как вышла из машины, как посмотрела на меня! А ты видел её губы? – никак не успокаивался он. – Они были такие красные, как будто она крови напилась! И машина у неё красная. Она, наверно, любит кровь… И мою тоже бы выпила. – Малыш благодарно посмотрел на Макса: – Хорошо, что ты со мной был, а то я бы не знаю, что делал. Я бы с ней не справился!
Каверин кивнул, чувствуя, как улыбка становится шире. Стёпка всё больше завоёвывал его сердце. Интересно, сколько ему? Девять? Десять? А может, и того меньше. Что он вообще делал на той парковке один? Затормозив на светофоре, Макс воспользовался моментом и обернулся назад:
– Так мы будем звонить родителям?
Сияющее лицо мальчика вдруг померкло, а губы крепко сжались в тонкую нить.
– У меня нет родителей.
Максим нахмурился: нужно было догадаться, ведь не один нормальный человек не отпустит своё чадо в таком возрасте гулять по Москве. Часть вопросов тут же отпала сама собой. Внимательные глаза продолжали изучать ребёнка: чумазая мордашка, поношенные джинсы и протёртая в нескольких местах лёгкая куртка явно указывали на пролетариата, не на интеллигенцию.
– А с кем ты живёшь?
– С бабушкой, – Степан вытер нос тыльной стороной ладони.
– Тогда, наверное, нужно сообщить бабушке, где ты, – предположил Макс, посмотрев на светофор, который уже успел переключиться на зелёный.
Машины впереди стояли на месте. Где-то позади раздался звук клаксона.
– Чёрт, похоже, мы попали в пробку.
– Похоже, – со знанием дела согласился малыш, даже не посмотрев в окно. – А можно… – Он замолчал, задумчиво рассматривая пальцы рук. – А можно позвонить бабушке, когда врач скажет, что со мной всё хорошо?
– Почему?
– У неё сердце болит. Она мне так говорила. Если ей будет плохо, она умрёт, и я останусь совсем один.
– Почему ты решил, что она должна умереть? – улыбнулся Каверин.
– Не знаю, – пожал плечами малыш. – Я слышал, как бабушка говорила тёте Маше, что если будет переживать, сердце не выдержит.
Максим обернулся и погладил его по голове, взъерошив неаккуратно лежавшие волосы:
– Всё будет хорошо. Мы не позволим, чтобы с ней что-нибудь случилось. Какие ж из нас тогда джентльмены, верно?
Задержав глаза ещё ненадолго на печальном лице Степана, он отвернулся к дороге. Несколько минут они сидели в полной тишине, пока стоявшие впереди машины не начали движение. «Фольксваген» Макса плавно тронулся с места и медленно поехал вперёд.
– А тебя Вазимода зовут, да? Странное какое-то имя, – рассуждал Степан. – Я такого никогда не слышал.
– Почему Вазимода? – нахмурился Максим.
Внутри зашевелилась неуверенность. Чёртовы комплексы!
– Красная мегера тебя так назвала. Сказала, что ты – Вазимода.
С губ Каверина