к своей машине, припаркованной чуть дальше дома:
куда
Реабилитация – для неудачников
Сколько уже раз это повторялось? В который, десятый – боже, да сотый – раз я его вытаскиваю? Я слышала все его оправдания. Именно я была с ним в самые тяжелые периоды. Я ухаживала за ним во время худших отходняков. На моем диване он спит, мои деньги занимает, хоть всем до смешного ясно, на что он их тратит.
Дождь рисует узоры на лобовом стекле. Я не обращаю внимания на свое отражение в зеркале и смотрю только на дорогу. Если увижу себя, то пожалею – этот осуждающий взгляд из-под теней. Какого черта я творю? Мы уже не дети. Мы закончили колледж. Мы должны быть взрослыми, так? Ну, или хотя бы делать вид. И только Сайлас об этом не слышал.
Я включаю радио. Все эти поп-песенки не сочетаются с моим настроением, так что решаю ехать в тишине.
Пока мои школьные подружки гуляли с футболистами, которые потом станут их мужьями, я сбрасывала кожу «Джей Крю», красила волосы, прокалывала нос – в общем, стандартный подростковый бунт. Но ничто не пугало моих родителей так, как Сайлас.
Впервые я заметила его на первом курсе, на пересечении Типично Американского авеню и Аллеи Бродяг. Этакий Рембо-футболист: сильный, но не коренастый; мускулистый, но не качок. Истинное воплощение Сэла Парадайза. Я таяла от его улыбки, как и все остальные. Такая дьявольская ухмылка, будто он замышляет какую-то шалость. Кот, слопавший чертову канарейку, а к растянутым окровавленным губам прилипло перо. Он кардинально отличался от парней, клеившихся ко мне в школе. У Сайласа была неугомонная душа, он всегда искал, всегда стремился к большему, большему, большему. С ним я чувствовала себя живой, и вся жизнь до него казалась смертью.
Наши отношения быстро разгорелись и почти так же быстро выгорели. Почти весь первый курс мы расставались, мирились и повторяли все снова. Второй – тоже. Даже когда наши отношения окончательно подошли к концу, дружба никогда не прекращалась. Вообще-то, мы стали еще ближе, как будто сначала нам нужно было пережить всю эту романтичную муть, чтобы добраться до истинной сути нашей связи. За нашими спинами постоянно шептались, не продолжаем ли мы спать друг с другом. Сайлас обожал подливать масло в огонь. «Пусть болтают, – говорил он. – Наша дружба сильнее этого».
Я хотела видеть себя так, как видел меня Сайлас. Когда он смотрел на меня, все остальное теряло смысл. Были лишь я и он, здесь и сейчас.
Амара с Тобиасом тоже это чувствовали. Мы все им очаровались.
А потом учеба подошла к концу.
И теперь мы застряли в этом промежуточном пространстве между детством и зрелостью, где зачастую кажется, что ты ни жив, ни мертв. Амара снова живет с родителями, чтобы оплатить долг за обучение. Тобиас живет с двадцатью соседями в какой-то убогой квартирке, куда меня ни разу не звали. Он убивается на какой-то бесполезной секретарской должности, а Амара – в бездушном мире сферы обслуживания. Карьеры без последствий, если это вообще можно так назвать.
Я выбрала выжить любой ценой. Все мои писательские амбиции – которые, давайте начистоту,