конечно, ничего не понимаю в танцах, да и особой разницы с театром не вижу, но все же что плохого в том, чтобы вернуться? Мне даже немного жаль вашего отца.
– Возможно, это прозвучит эгоистично, но мне бы не хотелось потратить всю свою жизнь на сохранение древних традиций семьи. Со времен Дзэами[24] повелось, что в театре абсолютно неважно, кто будет на сцене – я или кто-то другой. В танцах же все по-другому. Там все – мое творчество. Может быть, когда-нибудь танец станет традиционным японским искусством. И я буду словно Дзэами.
Сакё плотно сжал губы.
– Все это чересчур сложно для меня, – глубоко вздохнула Коиси.
– В тот день отец, обычно ограничивавшийся парой-тройкой фраз, вдруг пригласил меня в ресторан. Это было года три назад. Мы решили пойти туда после моего выступления. Я знал, что отец наблюдает за мной с балкона, а после выступления он заглянул ко мне в гримерку.
– И так вы оказались в том ресторане? – Коиси застрочила в блокноте.
– Место было необычным – не только мой отец, мастер искусства Но, но даже я, нищий танцор, смотрелся там инородно. Скорее, это место подходило для популярного артиста балета.
– Возможно, это заведение имело для вашего отца особенное значение?
– Я уверен, так и было. Столовое вино, которое нам принесли, тоже не было похоже на то, что обычно подают в японских ресторанчиках. К нему шла легкая закуска, такую предлагают в Киото. Отец же ни о чем серьезном так и не заговорил – все время мы просто болтали о том о сем.
– Как отец с сыном?
– С самого детства я воспринимал отца как наставника. Поэтому я всегда говорил с ним в очень вежливых выражениях, – Сакё отвел взгляд.
– С родным отцом? Это ведь так неестественно…[25]
– Меня так воспитали. Для меня это было абсолютно нормально.
– И именно в этот момент на сцене появляется какэсоба.
– Верно. Мой отец, как и я, любит выпить, так что мы с ним опустошили две бутылки красного и белого. А после началось. Отец, обычно редко говоривший о моих выступлениях, в этот раз высказался весьма жестко.
– Я, конечно, совсем в этом не смыслю, так что вряд ли пойму, но все же, что именно он вам сказал?
– Он все повторял какую-то бессмыслицу – будто мои танцы у всех на виду. Конечно, на виду. Я все-таки на сцене выступаю, – усмехнулся Сакё.
– У всех на виду? Да, артисты Но говорят на каком-то своем языке. Настолько утонченном, что сказанное остается загадкой, – согласилась с ним Коиси.
– Когда я ответил, что не понимаю, о чем он, отец сдался. Он что-то шепнул хозяйке, и вскоре на нашем столе оказалась какэсоба.
– И она была совсем не такая, как обычно подают в забегаловках.
– Когда лапшу принесли, я окончательно перестал понимать, что происходит. В дорогом ресторане в Кагурадзаке почему-то подают закуски, как в обычном баре. А в довершение всего – суп с гречневой лапшой. Мне показалось, что меня дурят.
– А сама какэсоба была обыкновенная?
– Пока я ел, ничего особенного не заметил. Но стоило мне выйти из ресторана,