подумай! И даже не подумаю. Если я такой плохой, возьму и сбегу из дворца. А вы все волнуйтесь и переживайте! Сразу поймете, какой я замечательный, когда меня не будет. И как много вы потеряли. Будете звать обратно, а я не вернусь ни за что!
С этими словами он скинул свой шелковый императорский халат, бросил его на пол и побежал по старому мышиному лазу наверх в надземное царство. И никто его даже не успел остановить…
– Очень интересная история, – сказала Красавица Ли, когда Дунь-Дунь прервал свой рассказ. – Но где же про этого знаменитого шестиногого и зубастого кота Мау-Мау, которым всех пугают. Если говорить честно, я даже не могу себе представить, как он тут появится, в качестве кого и почему вы так его боитесь?
– Будет вам и кот, – сказал Дунь-Дунь. – Только наберитесь, пожалуйста, терпения.
– Хорошо, я наберусь терпения, – сказала Красавица Ли, а сама подумала: – Если бы знать, где это терпение находится, чтобы набраться его побольше?
Если вы прочитаете следующую главу, вы узнаете, в какую страшную историю попал глупый мышонок Дунь-Дунь, когда сбежал от отца из Подземелья Поднебесной.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
В которой принц Дунь‑Дунь продолжает рассказ о побеге из императорского дворца и о том, как он постиг высшую мудрость.
Чихая и отряхиваясь, Его Императорское Высочество выбрался из пыльного лаза наружу…
– Это он про себя так говорит, – пояснил Гималай Красавице Ли. – Как не про себя. Он же – сын императора, а не кто-нибудь!
И добавил гордо:
– А я его друг!
Дунь-Дунь продолжал:
– Его Высочество ослепило яркое солнце, оглушил страшный шум, который издавали железные коляски на колесах. Все вокруг грохотало, трещало, мычало, мяукало и лаяло, щебетало и блеяло. Короче, совсем не так чудесно, как рассказывал ему друг Феликс…
Рядом с Дунь-Дунем, чуть не отдавив ему ноги своими копытами, прошагала огромная грустная лошадь.
– Ого, какая здоровенная! А Феликс говорил, что я самый большой.
Лошадь вздыхала и жаловалась сама себе на жизнь. Что стала она старой и ей уже трудно стоять на ногах целый день. Что одна нога у нее хромая и короче других, и ей из-за этого трудно ходить.
– Всю жизнь я работала как ломовая лошадь. А теперь меня и пожалеть-то некому.
– Такая старая, да еще и хромая! – сказал Дунь-Дунь презрительно. – Чего тебя жалеть-то!
– А? Что? – спросила лошадь, которая еще и плохо слышала.
– Да кому ты теперь нужна такая! – крикнул ей Дунь-Дунь и побежал по улице. Мимо него проезжали машины, от которых противно пахло бензином, шагали чьи-то ноги, крутились колеса со спицами, и надо было успеть от всего этого увернуться. Совсем рядом с ним пробежала компания бродячих псов, и он ненароком услышал их разговор.
– Эх, тяжело быть бродячей собакой, третий день не удается хоть что-нибудь съесть. Аж животы подвело! Что за жизнь собачья!
– До чего неприятные создания, –