начинало шатать, и ей приходилось выпрямляться, чтобы не упасть. Так и стояла, голодная, несчастная, забытая всеми. Недалеко от входа лежала груда щебня для ремонта старой мостовой. Немного поразмыслив, Дунь-Дунь стал подкатывать камешки под хромую лошадиную ногу – один камешек за другим. Скоро их образовалась целая горка!
– Если вы поставите на эту горку ногу, вам будет легче, – сказал Дунь- Дунь.
Он страшно устал, даже взмок. Никогда в жизни он не трудился так много и так долго.
– Ну, спасибо тебе, мальчик, – сказала лошадь. Она поставила хромую ногу на каменную горку и сразу обрела равновесие. Теперь она могла дотянуться до сена и наесться вволю! – Ты очень добрый и трудолюбивый.
– Да не очень, – ответил усталый Дунь-Дунь, но все же ему было приятно это слышать.
Он попрощался с хромой лошадью и отправился дальше. Дойдя до конца улицы, увидел знакомую слепую свинью в грязной луже. Она все так же лежала и всхлипывала, жалуясь на свою несчастную жизнь.
– Да ладно вам, не надо так печалиться, – сказал Дунь-Дунь. – Попробуем найти вашего хозяина! Знаете, я ведь тоже поступил по-свински, сбежав из дворца без спросу. Хотя папочка был так добр ко мне. Но я этого совсем не ценил. Теперь вот тоже раскаиваюсь.
Он влез в лужу и едва не захлебнулся, такая она была глубокая. С трудом, но все-таки дотянулся до поводка и вывел свинью на сухое место. Зачерпнул воды и промыл ей глаза, после чего они вместе пошли искать бродячий цирк, из которого сбежала свинья. Долго шли, и вот на окраине города показался шатер в разноцветных лентах. Заволновалась свинья, захрюкала от радости. На ее хрюканье выбежал из шатра клоун и всплеснул руками.
– Моя любимая свинка! – закричал он радостно. – Где же ты была так долго, моя красавица!
– Да уж, красавица, – удивился Дунь-Дунь и подумал: а ведь клоун именно такой ее и видит.
– Спасибо тебе, дружок, за твою доброту и терпение, – сказал ему клоун. – Она ведь у меня с характером. Но я все равно люблю ее и все ей прощаю.
– Если любят, всегда прощают? – спросил Дунь-Дунь.
– Конечно, всегда.
Дунь-Дунь удивился:
– А Феликс говорит, что прощать не надо никого и никогда. Когда прощаешь, все это воспринимают как твою слабость.
– Твой Феликс не прав. А вот ты зато очень умный и добрый, – сказал клоун.
– Да не очень, – ответил Дунь-Дунь, стесняясь. Но ему это было приятно слышать.
И он пошел дальше, припадая на одну ногу. Все тело его болело от ушибов и усталости. Еще ему очень хотелось есть. Голод мучил нестерпимо. Тут он увидел лавку, в которой месили тесто и на глазах у всех делали лапшу. В больших чанах ее варили и разливали по плошкам всем желающим вкусно поесть. Дунь-Дунь сглотнул слюну. Достать до прилавка и что-нибудь съесть не было никакой возможности. И глупо было предполагать и надеяться, что кто-нибудь предложит, – это ведь тебе не во дворце у папочки. Тут же почему-то вспомнились бродячие псы и голодные птенцы сороки.
– Вот и я такой же бездомный