у тебя голова.
Грегори еще раз потряс Петра за плечи, но теперь тот не пытался увернуться и ответил Грегори крепким рукопожатием.
– К сожалению, я должен вернуться, – виновато проговорил Грегори, – нужно присутствовать при обсуждении распределения. Встретимся позже. Очень рад был тебя видеть. – Грегори махнул рукой и возвратился к группе учителей.
Староста Кирилл, который был свидетелем этого странного для него разговора, с неподдельным любопытством спросил Петра:
– А что с тобой вчера такого произошло, что немец так о тебе озаботился?
– Да так, поскользнулся и упал под их лошадь, – уклоняясь от подробностей, ответил Петр.
Помнишь, я тебе говорил о немчине, ученике аптекаря, что во второй аптеке обучается?
– И что? – спросил Петр.
– Так вот этот немчин и есть тот алхимист-аптекарь, что готовит для нас все лекарства, которыми мы и лечим раненых на Рязанском подворье.
– Да? – удивился Петр и пристально посмотрел вслед иноземцу.
Глава девятая. Ученики-стрельцы
В зале слышался приглушенный говор стрельцов и треск сальных свечей. Петр мечтательно разглядывал учебный зал, останавливая взор то на снопах лекарственных трав, то на шкафах с образцами приготовленных из этих трав снадобий. Неожиданно среди стрельцов прозвучал взрыв смеха. Петр улыбнулся и вопросительно взглянул на Кирилла:
– Интересно, над чем они так весело смеются? – Он попытался прислушаться к их разговору.
Рассказчик и так говорил негромко, а нависшие над ним стрельцы, вообще заглушили его голос, поэтому Петр не мог расслышать ни слова. Он поднялся, и подошел ближе.
– Будьте все здравы! – кланяясь в пояс, произнес Петр и сел на скамью рядом со стрельцами.
– И ты буде здрав, парень, – мельком взглянув на подошедшего к ним Петра, откликнулись несколько стрельцов и тут же отвернулись, чтобы слушать своего товарища дальше.
Стрелец, бурно жестикулируя, вспоминал какую-то очень смешную историю о Чигиринском походе. Петр тоже стал слушать рыжеволосого бородатого здоровяка.
– Так вот, – говорил рыжий, – этот новичок не то от страха, не то от того, что чей-то съел, а може, просто так трусил… Но пока мы после обеда все почивали, этот засранец обгадил всю поляну вокруг. Я проснулся от того, что мне стало смрадно дышать. Встал я, глянул вокруг – мать честная, обложил сволочь со всех сторон, ступить некуда. Это ж надо так нагадить, что даже к пушке ни с какой стороны подойти нельзя, чтобы не испачкать не то что сапоги – порты дерьмом запачкать можно. Десятский подскочил, саблю выхватил, весь в говне, видать, поскользнулся где-то, орет матерно: где этот вражина, кто такое учудил, зарублю мерзавца… Замахал саблею да чуть опять не упал. Сказали ему, что новобранец, мол, трусит маненько… Где ты, кричит он, видишь «маненько», вся поляна плывет, турки и те меньше вреда за все время осады причинили, чем этот новобранец. Хорошо еще, что только