ветер у афины
В волосах
Я небо у атланта
На руках
Я знаю в этой жизни
Наперед
Что будет в ней, что будет
И пройдет
Я знаю все повадки
И ходы
Я видел как доходит
До беды
О ветер что летел
Изза морей
На небе этом се-
рое развей
Ударь плечем своим
Под дых
Чтоб я спокойней стал
И стих
Развей печаль мою
О ней
Других для сердца дай
Огней
Иль недостоин пред
Тобой,
Кто посрамил себя
Мольбой?
Ты самый главный из
богов
И с парусом всегда
Суров.
Так рви же господи
Скорей
О ней понятия
Развей
О ней, о ней, на век,
На век…
Разбитый о скалис-
тый брег
Мой бедный парусник
Исчез
А вместе с ним и груз
Из грез.
О гусином клине, прадедах, и хлебе
Сегодня видел клин,
На север уходящих
Гусей. Таких картин
Давно не знал разящих.
Они кричали мне,
Что уходя от юга,
Мечтают о стране
Отцов. И словно друга
Всё кликали меня,
С собою звали что-ли?
И крики их звеня
Над пашнею и полем
Провозглашали жизнь —
Во-чтоб это ни стало!
Мол, человек, держись
За поручни орала.
Мол, землю плугом вздыбь,
Для доброго для семя,
И сыпь его, и сыпь,
Настало это время!
И да, я буду как
Мой прадед, что когда-то
Чепигу брал в кулак,
И вспахивал, ребята!
Он делал добрый хлеб,
И с потом под рубахой,
Он родине в потреб
Был знаменитый пахарь!
И клин гусей на небе,
Над родиной моей,
Кричал об этом хлебе
Всё дальше и слабей…
Конец
Нет человека, лишь череп остался один.
Кто он, юнец или всё-же дожил до седин?
Ветер растреплет наросший могильный бурьян.
Был он молчун, или шумный, несносный буян?
Сумрачен тихий, давно позабытый покой.
Крест тычет в землю своей проржавевшей ногой.
Разве дождинка на глину когда упадет.
Но не слезинка – никто никогда не придёт.
Жил он когда-то, и может неплохо пожил:
Работал, воспитывал, тяготы ближних носил.
Только всему наступает последний черёд
Ветер над полем тоскливую песню поёт.
И никогда-никогда по горячей земле
Не пробежит больше тот кто остался золе.
Место пустое из бездны осветит звездми
Больше