солнце ярко светит…
И голубая пелена
По всей планете.
Когда обрадует весна
Увеличеньем дня над миром,
То вновь звенит, звенит она
Поэта лира…
Чтоб видеть свет и это небо,
Весеннее, чуть голубое,
Ты подкрепись вином и хлебом,
Как перед боем.
И вновь лети, лети в лазурь,
Пускай одними лишь глазами,
Забывши лик грядущих бурь,
И наказаний.
Зимой снежинки
Зимой снежинки,
А летом облака…
С небесной крынки,
В окно, из молока
Течет река.
И места тише
Не видел в жизни ты, —
Художик пишет
С подобного холсты.
Для красоты.
Глядишь в окно,
И обо всём забыв,
Твердишь одно:
Как счастлив я, что жив.
А про обрыв
И думать не возьмусь.
Пусть сам собой.
Печаль и грусть
Пройдите стороной.
О Боже мой!
Тридцать пять
Запах на улице тот же что в детстве, —
Только открой окно…
Листьям деревьев, что по соседству
С домом, опасть суждено.
Ветер вчера носился весь вечер, —
Сегодня редкая тишь.
Кроме инета заняться нечем:
Поэтому так и сидишь.
Сходил погулял бы, да только это
Невесело в нашей глуши.
Последнее дело для недопоэта —
Сиди и стихи пиши.
А где-то далёко в больших городах,
Кипит на улицах жизнь.
Гуляки выходят на риск и на страх,
Почуять как ночи свежи.
Я сам уходил когда был молодым,
По улицам Питера прочь.
Там были огни, и неоновый дым
Светился соцветием в ночь.
То юность дарила подарки свои,
Теперь все уже не так.
Мне тусклая лампа сменила огни,
И вполз одиночества мрак.
Отцвел моей жизни розовый цвет,
И время пришло пропадать.
Есть люди что молоды в семьдесят лет, —
А мне всего тридцать пять.
Железный путь
И время – потеря, ушли времена,
И страшно что жизнь прожита.
Но лопнула звонко седьмая струна,
Но о'чередна'я верста
В окне пронеслась, не щадя моих глаз,
И канула быстро в туман.
Столбы пронесутся еще много раз —
Железный летит караван…
Ты ляжешь на верхнюю полку сейчас,
И будешь смотреть в пустоту.
И стрелки часов передвинешь на час
Под о'чередную версту.
Вагон полетит, исполняя свой бит,
Колесною парой стуча.
О это дорога с тобой говорит,
Душе заменяя врача.
Юнкера
Гроб это ноев ковчег
Для всех кто движится к Богу.
Падает