что ты себя мучаешь, да и мать тоже! Ну, забрался в такую глушь, и что? Или совсем сгинуть решил? – Аркадий посмотрел на него. – Думаешь, легче станет? Пережить всё это надо. Ты взрослый парень, понимать должен. Об тебя она ноги вытерла, а ты живи! Добивайся в жизни, чего хотел! Живи ей назло! Она же только и ждёт, что ты либо с собой что-то сделаешь, либо за ней, как привязанный ходить будешь. Ты что же, этого хочешь?! Кому от этого легче станет?! Ты пойми, ты же ей только жизнь облегчишь, и мать её обрадуешь! Ну, поплачет, может, пару раз в подушку и забудет. Как вещь не нужную выкинет из головы. А тебе надо так, чтобы она всю жизнь жалела, чтобы знала, что ты где-то есть, и без неё живёшь спокойно. Знаю, что тяжело сейчас всё это слушать, только ты слушай и на ус мотай! Разве я тебе когда плохое советовал? У всех у нас свои трагедии в жизни были. Пережить всё это надо.
Поднявшись, Лёня сел рядом с Аркадием.
– Она же меня из армии ждала, – задумчиво, глядя куда-то в пустоту оврага, проговорил Лёня.
– Ждала, – вздохнув ответил мужчина. – Во всяком случае с Юркой её никто не видел, а там кто знает. За сплошным забором ничего невидно. Они же даже калитку между участками сделали, в саду, в стороне от дома. Сам видел, заходил как-то к Сане. У неё же дядя кто? У него же одни сыновья, а тут у сестры дочь родилась, вот он и баловал её, как родную, сестре помогал. Вот Эдик этот и смекнул: можно ли такую партию упускать? Ты не смотри, что Анька сейчас такая, молодая ещё, а потом станет, как мать. Она же характером в неё пошла, Саня всё время жаловался, говорит, вылитая мать будет. Мучиться, как Саня вот, всю жизнь с такой будешь. Людка же совсем мужика доведёт. У него же сердце никуда, долго не протянет и сейчас ещё вся эта история. Нет. Долго Саня так не выдержит, – задумчиво, как будто сам себе, сказал он.
– Скажи, почему так? – всё также глядя куда-то в пустоту, спросил Лёня. – И со мной, и с ним.
– Да кто их знает? Один красивый и умный, а другой богатый да послушный. Насмотрелась на отца, и также решила. Тот тоже, как пластилин этот – лепи чего хочешь, вот и она решила лепить. Нет, Лёнька, уезжать тебе надо, – обняв парня за плечи, Аркадий прижал его к себе. – У отца поживёшь, там и в институт, как хотел, поступишь, а время пройдёт, залечишь рану, и приезжай. Мать, да и меня только не забывай, роднее детей у нас никого нет. Отучишься, приедешь, мы всегда тебя ждать будем…
Леонид устало поднялся. Выйдя из тёмного оврага на свет, он, сощурившись, посмотрел на Любин дом. Идти к ним, после грустных воспоминаний не хотелось. Пройдя по тропинке, уходящей в сторону реки, Леонид остановился, ещё раз глянув на Любин дом. Вдруг вспомнилось, как когда-то, двенадцать лет назад, он, точно также стоя на этом же месте, смотрел на родной дом, не решаясь сделать шаг. Не решаясь распрощаться с родными местами, с матерью, со ставшим таким родным отчимом, со всей своей налаженной жизнью, и шагнуть в неизвестность. Леонид сел, задумчиво посмотрев на уходящую вдаль тропинку.
– Дядя Лёня, а чего ты здесь сидишь? – Женя осторожно сел рядом.
Оторвавшись от воспоминаний,