машина тронулась, рассекая ночь светом фар. В зеркало заднего вида Швейкин видел, как тетя Валя стояла у ворот и махала путникам рукой.
Где теперь Советский Союз?
Казань, 2024 год.
– То есть наш «НУР» – это ополчение, педагогический партизанский отряд? – уточнил Илья Морсков.
– Да! – подтвердил Швейкин. – Ополчение против невежества и бессовестности.
– А откуда они взялись – невежество и бессовестность? – спросил Роман Терзиян. – Меня всегда удивляло, что вот только были комсомольские стройки, великие свершения, космос, и тут же мгновенно – раз! – и лихие 90-е. Бандиты, проститутки, война всех против всех. Это же те же самые люди! Или другие? Но тогда откуда они взялись?
Швейкин задумался. Но неожиданно поднялся и заговорил Шрайбикус, который тоже был свидетелем гибели Советского Союза, изо всех учебников наблюдая, как меняются лица и интересы школьников и школьниц.
– Надо признать, что было два Советских Союза. В одном комсомольцы, инженеры, учителя и просто труженики строили КАМАЗ, растили хлеб, учили детей, летали в космос. В другом в какой-то придонной тьме копошились неясные темные тени, которым все созидательное было противно, вызывало раздражение. У них наготове уже своя идеология – надо защищать «от чужих» свою территорию (а кто здесь чужой-то?), своих женщин (а они «чьи-то»? ), свое право делать то, что им нравится. Из таких почему-то не получается защитников Родины – это понятие чересчур масштабное для их миропонимания. Защищать получается только свое… корыто. Может быть, грубо сказано, но нет другого слова. Приведу историю из одной моей книги22.
Губайдуллин Н. Ф.: После третьего курса я работал на комбайне в колхозе «Красное знамя» Лаишевского района и даже получил там почетную грамоту за третье место в соцсоревновании. Мы там восстановили списанный СК-4, который уже в металлолом собирались сдавать. Я этот комбайн знал, на нем еще в школе сезон отработал. Александр Мамыкин у меня был помощником. На СК-4 кабины нет, поэтому приходили каждый день черные, как черти, особенно когда горох убирали. Это как раз был 1979 год – очень холодная осень, очень суровая зима – тогда в Татарстане все яблони вымерзли. Мы работали до глубокой осени, но осталось хорошее впечатление – и поработали, и деньги заработали.
Была там у нас очень крупная драка, нас потом таскали в милицию. Мы жили весело, магнитофон у нас играл. Кому-то из местных это не понравилось. Собрались они толпой, из Лаишево к ним подмога приехала. Окна нам все перебили. Мы защищались, но у нас один человек остался с музыкой на улице. Те нам кричат: «Мы сейчас его убивать будем!» Что делать? А там был Байбурин Ильдус и я. И мы с ходу, распахнув дверь, выскочили и сами их начали бить. Когда я за одним погнался, меня сзади дубиной ударили. Искры из глаз полетели, но я устоял. Такие вот казусы случались.
– В общем-то, можно, если не понять, то хоть объяснить мрачную агрессивность маргинальных слоев молодежи, – продолжал Шрайбикус. – Тысячи лет именно такая