сказал па. – Я за него хотел хорошие деньги взять.
– Это сколько? – спросил Роберт Гауер.
– Два фунта, – ответил па, пытаясь выбить прибыль, в четыре раза превосходящую то, что он отдал за лошадь.
– Гинея, – тут же сказал Роберт Гауер.
– Фунт двенадцать шиллингов и Меридон, – ответил па.
Голос у него был настойчивый.
– По рукам! – быстро согласился Роберт Гауер.
Я понимала, что па отдает пони слишком дешево. Потом ахнула, осознав, что он и меня отдал по дешевке и, с какого бы похмелья он ни был, я должна была участвовать в сделке.
Я выползла из-под фургона и возникла возле па, плевавшего на ладонь, чтобы ударить по рукам.
– И Дэнди, – сказала я, хватая его за руку, но глядя на Роберта Гауера, – мы с Дэнди, обе.
Роберт Гауер поглядел на па.
– Она ленивая, – просто сказал он. – Ты сам сказал.
– Она стряпать может, – в отчаянии сказал па. – Кто-то же тебе нужен, чтобы прибираться в фургоне. Для таких дел она как раз подойдет.
Роберт Гауер посмотрел на свою изумительную рубашку, потом на рваную рубаху Дэнди и промолчал.
– Мне не нужны две девчонки, – твердо сказал он. – Я не буду платить такие деньги за дешевенького пони и двух девчонок, которые станут толочься у меня в фургоне.
– Я одна не пойду, – произнесла я, и глаза мои полыхнули зеленым. – Мы с Дэнди останемся вместе.
– Будешь делать, что велят! – в ярости заорал па.
Он попытался меня схватить, но я увернулась и спряталась за спину Роберта Гауера.
– От Дэнди будет толк, – убеждала его я. – Она ловит кроликов и готовит очень хорошо. Может делать цветы из дерева, корзины плести. Умеет показывать карточные фокусы и танцевать. Она хорошенькая, вы ее можете взять в балаган. Может собирать плату у ворот. Ворует только у чужих!
– А одна не пойдешь к моим лошадям? – попытался соблазнить меня Роберт Гауер.
– Без Дэнди – нет, – ответила я.
Голос у меня дрогнул, я поняла, что возможность уйти от па, от Займы, от грязного фургона и ничтожной жизни тает на глазах.
– Я не могу уйти без Дэнди! Я в целом мире одну ее люблю! Если бы у меня ее не было, я бы никого не любила! А что со мной станется, если я совсем никого не буду любить?
Роберт Гауер взглянул на па.
– Гинея, – сказал он. – Гинея за пони, и я окажу тебе услугу, забрав обеих мелких потаскушек.
Па вздохнул с облегчением.
– Идет, – сказал он, плюнул на ладонь, и они пожали друг другу руки. – Могут сразу перебираться в твой фургон. Я сегодня еду дальше.
Я смотрела, как он ковыляет в фургон. Он не ехал сегодня дальше. Он убегал, пока Роберт Гауер не передумал по поводу сделки. Собирался отпраздновать гешефт: получил гинею за пони и обманул Роберта Гауера – человека зажиточного – на целых одиннадцать шиллингов. Но у меня было такое чувство, что Роберт Гауер с самого начала собирался заплатить гинею за пони и за меня. И, возможно, он с самого начала знал, что ему придется