как он бормочет себе под нос:
– Поразительные воздушные трюки. Ангел без крыльев. Неподражаемая мамзель Дэнди.
Он посмотрел представление на трапеции в Бристоле; но вернулся поздно и утром ничего не рассказывал. Только Джеку было позволено спросить за завтраком:
– Ну как, стоящая вещь?
Мы с Дэнди жевали хлеб с грудинкой на залитых солнцем ступеньках фургона, поэтому то, что Роберт пробормотал в ответ, услышал только Джек. Но я поняла достаточно, чтобы догадаться: обещание Роберта, что на Дэнди будут смотреть все, может исполниться.
Когда я рассказала ей, о чем он говорил, ей это понравилось. Наше участие в представлении и так уже стало заметнее. Когда Джек уходил зазывать зрителей в новых городах и деревнях, он часто сажал Дэнди позади себя на лошадь. Я заметила, как нахмурился Роберт, впервые увидев своего сына верхом на белой лошади – и Дэнди, такую хорошенькую, обнимавшую его сзади. Но на уме у Роберта была не любовь, а дело.
– Надо тебе справить костюм для верховой езды, – сказал он. – Будет костюм – сможешь ездить сама. Отлично будет смотреться. Поразительный Конный Балаган Роберта Гауера и Леди Дэнди на арене.
Он дал Дэнди пять шиллингов на отрез настоящего бархата, и она за два вечера сшила себе костюм: сидела при лампе до тех пор, пока глаза не начинали туманиться от напряжения.
Когда Джек в следующий раз поехал зазывать на представление, она сидела позади в красивой голубой амазонке, свисавшей с блестящего белого бока Снега. Улыбалась Дэнди из-под своей голубой треуголки так прелестно, что сердце замирало. В той деревне мы получили самую большую выручку за все время.
– Публика любит девушек, – провозгласил Роберт за ужином в тот вечер. – Будешь работать на арене, Меридон. А ты, Дэнди, станешь зазывать публику с Джеком каждый день. И собирать деньги у ворот в своей амазонке.
– А что я надену? – спросила я.
Роберт поглядел на меня с сомнением. Мне надоело все время зачесывать густые медные волосы, и я начала выстригать колтуны и репьи. Дэнди вскрикнула, увидев неровные края, которые у меня вышли, и остригла меня под горшок, как деревенского мальчишку. От природы я была кудрявой, поэтому получилась копна красно-золотых кудрей, вставших вокруг головы, как буйные лучи. За лето с Гауерами я не поправилась от хорошей жизни, но подросла и стала долговязой и неуклюжей, как жеребенок, а Дэнди выглядела как женщина и обзавелась теплыми изгибами.
– Да будь я проклят, если знаю, – хохотнул Роберт. – Я бы тебя нарядил в костюм Пьеро за полкроны. Выглядишь ты, лохматая, как бродяжка. Если намерена стать такой же красоткой, как сестра, лучше поторопись!
– Может, оденем ее мальчиком? – внезапно сказал Джек.
Он вытирал миску куском хлеба, но прервался, как был, с жирными пальцами, и улыбнулся мне своей уверенной улыбкой.
– Не обижайся, Меридон. Но тебя можно нарядить в шелковую рубашку, тесные бриджи и сапоги. Ты посмотри на нее, па, когда она в моих старых тряпках – на леди она не похожа… но на арене сработает. Она могла бы работать гротески вместе со мной.
Джек