чтобы она успела всё написать. Потом сел за машинку и начал печатать постановление. Закончив, сходил в канцелярию и поставил гербовую печать, созвонился с начальником учреждения, договорился подъехать.
В соседнем кабинете переоделся в свою форму капитана милиции, чтобы у воспитанников приёмника-распределителя не возникло сомнений о конвоировании новой поступившей девочки.
– Ах, Антон Борисович, – всплеснула руками Алла, – вам так идёт! Арестуйте меня немедленно и никуда не отпускайте…
– Арестовывать не буду, а вот шипы твои надо снять. Ни к чему лишнюю информацию о себе выдавать…
…Улица Седова была недалеко от станции метро «Елизаровская». Пока шли дворами, Антон продолжал учить подопечную, как себя вести с несовершеннолетними нарушителями:
– В первую очередь – зайди в туалет. Там на стенах всё написано – кто козёл, кто шестерка, а кто в авторитете. Надо создать впечатление бывалости, будто ты уже не первый раз в таком заведении. Ничему не удивляйся. С «пропиской» осторожнее – будь внимательна…
Попросят расписаться на потолке – попроси лестницу, если сыграть на столе или подоконнике попроси настроить. Заштопать чайник – пусть сначала вывернут его наизнанку…
– Антон Борисович, да не парьтесь вы! Бывала я в таких заведениях. Знаю, как там надо общаться, ха-ха, – усмехалась Алла, – сразу в ухо, и дело в шляпе!
Заботкин возмущался:
– Ты смотри! Уедешь оттуда прямо в КПЗ, а там срок получишь за своё ухо! И уже никто тебе не поможет! В конфликты не вступай! Твое дело информация. И не расспрашивай напрямую. Можешь сказать, что девочку знала – имя её я тебе скажу.
– Да ладно, Антон Борисович, волнуетесь больше, чем я.
– Конечно, волнуюсь! Я же за тебя отвечаю, мало ли что случится – не сносить мне головы.
Начальник приёмника ждал на месте – изучив предъявленные документы, остался доволен. Вызвал свою сотрудницу, приказал девочку определить и поставить на довольствие.
Алла направилась к выходу в сопровождении толстой тётки в форме.
Глядя им вслед, Антон неожиданно почувствовал, как защемило сердце, точно уводят его собственного ребёнка. Когда прошлым летом младший, балуясь вечером, упал с кровати и разбил голову о ручку шкафа. Жена работала во вторую смену. Пришлось самому вызвать «скорую» и везти раненого в больницу.
За большими окнами – темнота. Белый пустой коридор и дежурный доктор, под гулкое эхо собственных шагов уводящий за руку Ильюху. Точно лишал Антона прав на отцовство. Крупная сутулая спина, обтянутая белым больничным халатом, уверенно и неумолимо удалялась, крепкая ладонь тянула за руку сына. Тот был в пижаме на вырост, с залитым кровью воротником. Сутулясь и как-то скособочившись, точно подранок, шаркал о кафель домашними шлёпанцами, путался в широких штанинах. Придерживал бинт на голове, оглядывался. И большие испуганные детские глаза спрашивали: папа, ты ему доверяешь? Доверяешь меня? Ты меня ещё любишь?..
Воспоминания перекинулись к девочке – в памяти возник шепот Аллы:
– Я