ты не будешь больше никого ко мне таскать. Понимаешь, преступники разные бывают. Один пойдёт. А у другого – нож в кармане.
Пырнёт тебя – что я без такой помощницы делать буду? – он дружески обнял её за плечо, прижал к себе.
Получилось! Алла постаралась расслабиться, но не смогла – нахлынули новые ощущения. Он обнял её: «милая». Значит, она ему нравится. Почувствовала, как внутри нарастает что-то бурлящее. Незнакомая дрожь поднимается снизу вверх по телу. Сердце застучало так сильно, что готово было выскочить. Подумала, что сейчас он скажет ей что-то очень важное. Зажмурилась – но только чтобы не расставаться… только не расставаться.… Снова посмотрела на сотрудника – надо что-то придумать, ну же, пока не попрощались…
Заботкин почувствовал, как девочка вздрогнула и вся сжалась. Видел, как скосила на него взгляд, по-детски возмутилась:
– Как же тогда, Антон Борисович? Вы же сами говорили! Страна в опасности! Я хочу вам помогать, обещали бороться вместе, – голос её постепенно затихал, умолкая, и уже, едва слышно совсем обессилено прошептала: – Я… вас… видеть хочу…
Вырвалось непроизвольно, отчего даже испугалась. Склонилась вперед, почувствовала, как что-то ударило изнутри жаркое удушливое. Она уже не могла это сдерживать. Закрыла ладошками лицо и уже через них лепетала скороговоркой:
– Я всё думала, пройдёт, ну тогда как в первый раз вас увидела, какой вы умный, сильный и красивый… такой смелый.… С преступниками боретесь, не боитесь этих гадов! Я ведь потом приходила сюда не раз… смотрела… думала – встречу как бы случайно… С женой вас видела. Она такая красивая… – неожиданно Алла убрала руки и посмотрела в упор с неосознанной надеждой: – А дети у вас есть?
– Дети?.. – Антон вздрогнул. Стало неловко – Есть… два сына.
Вспомнил, что совсем ими не занимается, точно они и не его, приходит поздно – ребят видит только спящими. Но, всё же, они есть! Как-то попал на родительское собрание, узнал от учителей о плохом поведении – баловались на переменах.
Педагог хмурился, а он слушал и улыбался – на сердце истома, в душе – безмятежное томление. Чувствовал, что они есть, его кровинушка. Есть!
Родные его сыновья…
И от осознания собственной полноценности ощутил стыд перед девочкой из интерната. Почувствовал, как она ютится к нему под крыло, прижимается, хочет согреться. В душе возникло отвращение к себе, что отказывает ей в чём-то очень необходимом, значимом. Словно место, куда она пробиралась уже больше года так трудно и мучительно долго, оказалось занято – он легко передал билет на него кому-то другому.
– Маленькие? – спросила она, успокаиваясь, в глазах блеснула надежда.
– Олегу – девять, Илье – пять.
– Уже большие… – произнесла Алла огорчённо.
И от услышанной в голосе девочки детской грусти, сохранившегося ощущения горячего прижатого плеча, Антон снова почувствовал необъяснимое далёкое разочарование. Вспомнил мать, своё обещание – «я никогда не буду таким…». Возник страх что-то упустить,