бы лучше, вонючий, – посоветовал Капитан. – Отдыхать мешаешь.
– Ты сам-то не красавец! – усмехнулся мужик. – А вот со скалы сигать долго и тяжело. Пока заберёшься, десять раз передумать можно. Под поезд – некрасиво. Кровяки много, кишки наружу. Лучший способ – это с Командора грохнуться. Быстро и надёжно, я тебе скажу.
Володя побагровел. Кажется, злость начинает излечивать от шока.
– Ну, что ты волком скалишься? – продолжал дурно пахнущий незваный собеседник. – У тебя же наушник поёт одно и то же. Прыгну да прыгну. Ни хрена ты не прыгнешь. Незачем потому что.
– Почему не прыгну? – возразил Капитан. Злость вдруг тоже улетучилась. Слабость какая-то теперь, вялость. Алкоголь, что ли, так действует? На хрена он тогда нужен вообще? Надо, чтобы тоски в сердце не было, а пустоты в голове и без спиртного хватает. Дурак же, пень ушастый!
– Не прыгнешь, и даже спорить тут не о чем.
– Прыгну. Не со скалы, так с балкона где-нибудь. Заберусь повыше только.
– Давай я тебя лучше с Командором познакомлю. Толку больше будет.
– Достал ты со своим Командором.
Мужик устроился удобнее, глотает потихоньку своё пойло. Он явно не боится здоровенного парня, который ещё и сильно не в духе. Многие бы спасовали и убрались подальше. А такого даже уважать можно. Только не до него сейчас.
– Девка, что ли, бросила?
Ну вот, теперь в душу лезет. Точно надо по рогам.
– Ну, отвали, а? Без тебя тошно. Ещё и вонь распространяешь.
– Ничего, то дух здоровый, природный. А ты не горюй и не бросайся с балконов или с мостов. Исчезни лучше на время, а там посмотришь.
– Чего?
Володя вдруг почувствовал, что мужик прав. Зачем себя гробить, чтобы потом ничего не знать? Осознает она, не осознает, что слон не такой уж тупой, и вообще не слон? А слон откуда будет знать, что она осознала? Или не осознала? Он будет лежать на два метра под землёй и ни хрена не чувствовать и не осознавать. Обидно же. Как Гарик. Аля уверяет, что не сам он грохнулся. Вот опять Аля…
Сердце заныло с прежней силой. Хоть бы на Гарика переключиться. Тот же записочку даже написал обвинительную. А он, Володя, ничего не написал. Что в его случае можно написать? Обвинить её? Нечестно как-то это. В чём обвинять-то? С Костей она не целовалась, в обнимочку не гуляла, и вообще всегда вела себя примерно и целомудренно. Откуда в башке такое глупое слово завелось? Хотя не глупое, просто замудрёное. Может, слон начал умнеть буквально на глазах, стимулировался от недобрых слов в свой адрес? А что, если он ещё покажет чванливому пану Новицкому, что Платонов ничуть не хуже, чем Платон?
Небритый тем временем ещё что-то говорил и даже прикончил своё пойло. Кажется, опять завёл бодягу про какого-то Командора.
– Э, да ты, кажись, меня не слушаешь. Что с девкой-то твоей? Не хочет тебя? Это с ними бывает. Но лечится хорошо. Ты правильно сделал, что дверью хлопнул и ушёл. Только вешаться не надо, всегда успеется. Вот не приходи просто назад, пусть побесится, сама пострадает.