и народных сказаниях все было столь запутанно и противоречиво, что историки оставили бесплодные попытки разобраться, где правда, а где выдумка.
– Лекарь, ты не пужайся, – вдруг подал голос рыжебородый, – йок-то смирный, посмирнее своей девки будет. Он в самых верховьях к обозу пристал. Говорит, охрану обеспечивать будет, коли что. Бесплатно, лишь бы до Сурового свезли. Хозяин, что металлы с рудников в Толмань вез, согласился.
Еще бы! – мелькнуло в Велидаровой голове.
– Не съест он твоих малявок, – ободряюще похлопал по плечу наемник. – Не голодный, поди.
– Надеюсь, – слабо улыбнулся в ответ лекарь.
Утро выдалось пасмурное. Всю ночь землю кропила противная мелкая морось, наполняя осенней сыростью теплый воздух. Смеяна еще крепко спала, когда Велидар задком выбрался из-под нагретого одеяла и, ежась от холода, зашагал к краю плота справить малую нужду. Помочившись и оправив штаны, он обернулся и чуть не заорал во все горло, отскакивая назад. Велидар точно бы свалился в реку, если бы проворный йок вовремя не схватил его за руку. От этого прикосновения лекаря накрыло такой волной ужаса, что он возблагодарил Творца за его решение явить йока после, а не до облегчения. Иначе портки были бы мокрые со страху!
Йок оттащил трясущегося Велидара подальше от воды и, внимательно разглядывая его побледневшее лицо своими черными, как бездонные колодцы, глазами, спросил:
– Ты – лекарь?
Велидар, переборов желание кинуться в реку и уплыть куда подальше, кивнул.
– Пойдем, – коротко бросил йок и зашагал прочь. Велидар обреченно побрел за ним.
Телега, а точнее, крытая повозка, стояла именно там, куда указывал вчера рудокоп. Она была совсем небольшой и низенькой. Три-четыре мешка муки да пара клеток с курами – все, что туда могло поместиться. Ну и, пожалуй, еще лежащий человек. На юге в такие повозки впрягают ослов. Очень удобно и безопасно для узких горных тропок. Йок отдернул боковину полотнища, натянутого на две П-образных рамы, и взглядом указал вовнутрь.
– Мне нужно, чтобы она жила, – коротко бросил он, отступая на несколько шагов. Велидар, перегнувшись через бортик, склонился над девушкой.
Она была совсем молоденькая, лет шестнадцати, не более, к тому же, и правда, очень красивая, но какой-то нечеловеческой, звериной красоты. Словно древний дух, обретший людское обличье, что так и не смог окончательно избавиться от своей первоначальной природы. Таких, как она, очень сложно и, в какой-то мере, страшно любить, но можно подолгу, восхищенно и с наслаждением любоваться. Портили ее только нездоровый цвет лица и впалые щеки.
Велидар заворожено разглядывал тяжело дышавшую во сне девушку, как вдруг та вскинула длинные ресницы и уставилась на лекаря янтарем горящих в полумраке змеиных глаз. Несколько долгих мгновений она внимательно изучала склоненное над ней лицо, после чего произнесла не зло, но твердо:
– Пошел вон!
Велидар