агентства под доглядом Михалыча быстренько опускали гроб с легальным покойником и, не мешкая, брались за лопаты. Когда над могилой вырастал холмик, Михалыч звонил Клычову и всегда говорил одно и то же: «Упокоилась старушка. Всё по-людски…». Для подкладки Михалыч выбирал могилу, вырытую только для старого человека, по житейскому опыту знал: горечь утраты мамы-папы, а тем более дедушки-бабушки не бывает неутешной, такие могилы посещаются редко, а скоро и вовсе забываются. Чаще всего люди приезжали к Михалычу, называли номер могилки, фамилию усопшего, просили прибраться там и давали деньги. Так что обнаружение «подкладки» было исключено полностью. Да, человек внезапно исчезал, и это не оставалось незамеченным. Но милиция искала пропавшего в жизни.
Да и то плохо. Конечно, о нелегальных захоронениях в подкладку менты в принципе знали. Но искать пропавших на том свете… Это что же, все кладбища перекапывать?!
2
Таксист юрко выкрутился из Города на трассу. Когда зачумленные пригородные окраины остались позади, он поставил стрелку спидометра на «130» и погнал свою «Волгу» по трассе на Москву. Автострада была широкая, гладкая, прямая. Навстречу справа и слева расплескивались леса с новенькими коттеджными городками, уютными деревеньками, от автострады вглубь лесов вонзались ровнёхонькие просеки. Мария Владимировна по-прежнему не понимала, что с ней происходит, но успокоилась после всей этой жутковатой суеты-беготни Грима с чемоданом денег, и чувствовала себя рядом с Гримом в безопасности. Она ощущала себя в какой-то тайной для нее сказке… До этой минуты вся её жизнь проистекала внутри одного и того же треугольника «домик-блошиный рынок-магазин». Разнообразие внутри этого замкнутого пространства возникало только при болезни, когда надо было сходить к врачу или за пенсией на почту. И теперь она с присущим ей «художественным вкусом» озирала плывущий назад за окном чудесный пейзаж. И дремала. Грим сидел рядом смирно, нежно держал Машеньку за локоток. Он хотел бы сидеть к ней еще ближе, но ему мешал пузатый целлофановый мешок с рублями, который они сжимали бедрами.
Неспокоен был только водила. Он ёрзал, оглядывался на пассажиров. Наконец поставил зеркало заднего вида так, чтобы их было видно обоих. Таксисту хотелось потрепаться абы о чем, лишь бы скоротать дорогу. Грим сразу обратил внимание на эту вертлявость таксиста.
– Слыхали, вчера вечером на кладбище такая стрельба была, жуть! – пригласил к болтовне таксист и через зеркало вперился в «собеседников», ожидая их изумления и вопросов.
– «Стрельба на кладбище»… Какая чушь! – вдруг раздраженно воскликнула Мария Владимировна. – Что вы несётё?!
– Не-е, железно! – таксист с воодушевлением вцепился в тему. – Ребята в гараже говорят, сами слышали.
– А что ваши ребята делали вечером на кладбище? – спросила Мария Владимировна тоном следователя. – Скорее всего, сами они там и стреляли! Вы, наверное, тоже с ними там были? – продолжила она крушить водилу. – И тоже стреляли?
Таксист