сопротивляться неизвестному. Только проникнувшись Токио, ты действительно поймёшь, почему оказалась здесь.
Татуированный джедай говорит по-немецки? Напуганная, я не сразу беру себя в руки.
– Ч-что, простите?
– Отличный первый шаг к этому – не смеяться над приветственными ритуалами принимающей страны.
– Никогда так не делаю! – возражаю я. Под ложечкой неприятно сосёт.
– Значит, ты смеялась надо мной? – хмурится Кентаро.
Я бы извинилась – только вот в глазах у него пляшут лукавые озорные искорки.
Из моего приоткрытого рта не вылетает ни звука, и тогда Кентаро, пригладив юкату, сухо замечает:
– Нет, это не банный халат.
– Я… я знаю.
Он широко ухмыляется.
– Кстати, твой выбор шляпы тоже вызывает вопросы.
Меня как током ударило. Заводить новые знакомства всегда тяжело – особенно с надутыми, зазнавшимися, высокомерными, самовлюблёнными всезнайками, которые корчат из себя космических рыцарей.
– Я хотя бы не говорю в присутствии человека гадости.
Кентаро-сан наклоняет голову:
– Не понял.
– Гайдзин – так меня постоянно называют. Полагаю, это точно не комплимент?
– Ты права. Гайдзин переводится как чужак.
В горле собирается ком.
– Не принимай близко к сердцу. Я тоже когда-то был гайдзином. Моя мама родом из Германии. До десяти лет я жил в Берлине, а потом переехал в Японию.
Что ж, это объясняет его телосложение. Ростом он превосходит Аю, а меня выше на целую голову (в этой стране я попадаю под категорию гигантов, которым самое место в цирке).
Кентаро-сан переводит взгляд на танцоров, отплясывающих рокабилли-джайв.
– Поначалу сложно, но, если проявишь себя и Токио откроет свои двери – обретёшь рай. Второго такого города нет в целом мире.
Всё это время на лице Аи паника борется с надеждой. Побеждает страх перед дурными делишками немцев, потому что она встревает в разговор:
– Малу, это Кентаро-сан. Он учится в нашем классе.
Потрясающе, час от часу не легче. Меня осеняет: неужели Кентаро – тот самый немецкоязычный друг Аи? Её ухажёр?
– Рад знакомству, – переходит на английский язык Кентаро и подмигивает.
– Малу-сан и Кентаро-сан оба приехали из Германии. Теперь мы можем много общаться все вместе! – пронзительно кричит Ая.
Странно видеть её такой нервной и взбудораженной. Я выдавливаю из себя улыбку и киваю:
– Конечно.
Ещё раз окинув меня взглядом, Кентаро пожимает плечами и бурчит:
– Посмотрим.
Тошнит от него.
Кентаро и Ая снова интенсивно кланяются друг другу. Он возвращается обратно к стене, а Ая улыбается так блаженно, будто выиграла в лотерею. Она направляется в сторону парка, и я понуро бреду за ней.
Но, собрав в кулак всё мужество, всё-таки оборачиваюсь к Кентаро и заявляю:
– Вообще-то