рону от окна находилось иное существо – куда мельче, дыхания не было слышно, лишь раздалось нервное клацанье когтей; свет отражался от трёх глаз как у хищника, и они были на высоте метра. Два овальных глаза были на обычном месте, а третий – между ними, предположительно на лбу, и располагался он не как его собраться, а вертикально; и когда существо моргало веки этого глаза справа и слева соприкасались по центру.
– Хозяин, – сказало это существо хрипловатым мужским голосом. – Мы нашли новую цель, но… необычную.
Большое существо выдохнуло и издало гортанный протяжный звук похожий на «Хм-м».
– Ей…, – говорило трёхглазое существо, а когти снова проклацали по плиточному полу. – Ей уже шестнадцать.
Глаза большого существа распахнулись – они примерно были на высоте в четыре метра. Но не было понятно сидит ли существо, стоит ли, или же лежит. А глаза были красными и светились точно не имели зрачков. Веки чуть прищурились в недовольстве, и глаза стали толстыми линиями. Но существо ничего не сказало.
– Д-да, – занервничал трёхглазый прислужник. – Мы знаем, хозяин. Но она вам понравится. Н-наверное… Мы ув… мы так дум… мы так предполагаем, хозяин.
Большое существо перестало щуриться и глаза, хоть и пугали, но были спокойными. Существо выдохнуло, и сказало мужским басистым голосом:
– Хорошо. Заманивайте, а то я уже изголодался.
– Да, хозяин! – подскочил трёхглазый. – Конечно, хозяин! Мы немедленно начинаем, хозяин!
И существо, клацая когтями по плиточному полу, побежало вглубь черноты. Скрипнула массивная дверь, и захлопнулась. А большое существо перевело взгляд красных глаз на окно и смотрело наружу.
Глава 1 – Милана-Лана и Анна
Пустой пыльный подоконник и открытое окно. Снаружи тишина – маленький город Зелемир остыл от июльского жаркого дня и готовился принять следующий. Свет раннего утра развеивал черноту небольшой комнаты. Блеклый столб света падал на: подоконник, кровать по центру, на пол с невзрачным ковром, через три шага упирался в светлую дверь – и делил небольшую комнату пополам. На двери висел календарь с милой крысой; под картинкой находился квадрат с числами, а над ними: Январь; и красный квадратик выделял восьмое число.
Касаясь поясницей подушки, Милана сидела на кровати ближе к изголовью. Свет из окна падал на её ноги и руку с дневником в толстой, потёртой обложке. Милана смотрела на страницу, смотрела на последнее предложение – и в горло врезался ком.
«Анна, я не знаю, что мне делать. Мне так больно. Мне так тебя не хватает.»
В графе дата, в верхнем правом углу стояло: 5 июля, воскресенье. И после этой страницы, после этих последних слов, так ничего и не было написано. Не было написано и сейчас.
Рука задрожала и Милана закрыла дневник. Отложив его в сторону, она, выдыхая, заправила растрёпанные, кудрявые волосы за уши, подтянула колени к груди и обхватила ноги. Уткнувшись подбородком между колен, Милана смотрела пустым взглядом в стену. Над дугой кроватной спинки возвышалась кучка одежды на квадратном пуфике, а в углу едва можно было различить очертания края ракеток для бадминтона, которые стояли на ручках.
Милана сидела будто уснув, а взгляд не покидал точки на стене. За окном светлело словно художник добавлял больше красок; чирикали пташки; из соседнего дома едва слышался плач ребёнка; слышались первые звуки просыпающегося городка; а в комнате очертания вещей и мебели обретали чёткость и цвета.
Напротив окна Миланы – правее и немного ниже стоял пятиэтажный дом. И когда солнце поднялось выше него, яркий свет ворвался в комнату – упал на белую дверь, и глянцевый календарь заблестел словно в приветствии.
За спиной Миланы стоял высокий старый шкаф из тёмно-коричневого дерева, а на уголках слой лака облупился. Из-под него выглядывали края нескольких коробок с обувью. У стены стоял сине-голубой рюкзак, на собачке расстёгнутого большого отдела висел брелок Спанч Боба; а из отдела выглядывали тетради и несколько учебников, и первый из них был: Физика, 9 класс. Рядом со шкафом на стене висело грязное зеркало, наполовину завешенное бело-бежевым платком с рюшками. Под зеркалом стоял низкий комод, а на нём застыл хаос из: уходовой и декоративной косметики, школьных принадлежностей, шкатулки с бижутерией, коробки с резинками и заколками, вазочки, нескольких проводов, лифчика и мелкой канцелярии.
Напротив Миланы, левее от её точки на бежевой стене и кучки на пуфике стоял письменный стол и заваленный одеждой стул, на спинке которого отчётливо выглядывали зимний свитер и длинный бордовый шарф. Один ящик стола был приоткрыт и из него торчали провода зарядников, USB, и наушники-вкладыши. А на столе беспорядок был покрыт слоем пыли, будто готовился стать находкой археолога. В центре лежал закрытый ноутбук, который был давно разряжен. По его правую сторону – раскраски-антистресс и цветные карандаши в стаканчике, блок ярких стикеров и несколько книг; а с другой – накладные наушники, органайзер с канцелярией и рамка с фотографией.
Над столом висела небольшая пробковая доска, и она была пуста. Только в верхнем правом