возражает Озомена. Она уже злится и сопит как паровоз. – Не трогай мою работу. – А потом взгляд ее падает на страницы Нкили, и она понимает, что из двадцати упражнений по английскому у нее правильно сделаны только шесть.
– У тебя в английском куча ошибок.
– Ну так исправь, пока я тебе помогаю, – говорит Нкили, не отрываясь от своего занятия.
– А что там с общими вопросами? – спрашивает Обиагели. – Эй, дай-ка глянуть, что она там написала. По ним она вроде не сомневалась.
– Я могу тебе продиктовать, – предлагает Озомена, уже смирившись с ситуацией. Сердце бухает в груди – вдруг их застукают за списыванием?
Заметив волнение Озомены, Нкили говорит:
– Ладно, все, давайте по местам.
– Но я оттуда не услышу, – ноет Обиагели.
– Ну все, хватит. – Озомена забирает свои странички, прижав их к столу ладошкой. Вздохнув, она исправляет ошибки в ответах Нкили, возвращает ей ее работу, та бегло просматривает правки.
– Интересно, я наберу достаточное количество баллов? – спрашивает она.
Обиагели отрывает руку Озомены, чтобы подглядеть какое-то упражнение, бормочет под нос «ой, точно» и что-то исправляет у себя.
Озомена убирает в папку математические упражнения, наводит порядок на парте и встает. У нее еще есть время, чтобы все переписать начисто, перечеркивания чужим почерком приводят ее в ужас. Что же она натворила? Но если попросить чистую бумагу, возникнут вопросы, а она не может выдавать девочек. И потом, Нкили вроде не сомневается в своих правках. Так стоит ли рисковать, если хочешь попасть в эту школу-пансион? Во всяком случае, упражнения по английскому и вопросы на общий кругозор она написала сама. Пока Озомена стоит, преисполненная сомнений, дверь открывается, впустив в комнату поток жаркого воздуха.
– Так, время истекло, – говорит БЧ. – Нвокеке, ты все успела?
– Дда, сэр, – заикаясь, отвечает Озомена, подходит к директору и сдает свою работу. Следом за ней это делают Обиагели и Нкили. Девочки выходят на улицу, пока директор запирает дверь. На солнце темная кожа Нкили разительно контрастирует с ее золотистым мелированием, выдавая в ней мулатку. На пальчиках ее рук и ног – бледно-розовый перламутровой маникюр, одета она в узорчатые легинсы (серебристый плющ, обвивающий пурпурные цветы) и короткую льняную сорочку с вырезом, приспущенным на плечи. Часы у Нкили – марки Casio, с мини-калькулятором, хотя на экзаменах им запрещено пользоваться. Неужели Нкили нарушила правила? Озомена понуро опускает плечи.
Видя, какой у нее побитый вид, Обиагели хлопает Озомену по плечу:
– Да не бойся ты. У меня тут братья учатся, и они сказали, что экзамены не имеют особого значения. Главное, чтобы у родителей были деньги за оплату обучения. У твоих родителей есть деньги?
– Ну ты даешь, Обиагели, – говорит Нкили, считая, что может позволить себе такую фамильярность с соучастницей. – Прикуси язык и думай, что говоришь!
Озомена скидывает с плеча руку Обиагели.
– Провалить экзамены может только последний