страхом обернулась через плечо.
– Не ехали бы, а!
– Глупости. Все в порядке, ложись спать.
Эшес поудобнее перехватил саквояж и вышел к карете. Грин снова откинулся на мягкое сиденье, и он запрыгнул внутрь. Управляющий дважды стукнул тростью с медным набалдашником о крышу, и экипаж тронулся в путь.
– Давно началось?
– С полчаса назад, сразу послали за вами, – ответил всегда любезный Грин.
От его неизменной учтивости продирало больше, чем от площадной брани. Получив требуемую информацию, Эшес замолчал. Поддерживать с управляющим светскую беседу он не собирался. И тот, зная его привычки, не нарушал тишину, так что дорога проходила в обоюдно вежливом молчании.
Время тянулось томительно долго. К тому же в карете было темно, и Эшеса, не спавшего почти двое суток, отчаянно клонило в сон. Пару раз он даже слышал чье-то похрапывание, но всякий раз пробуждался, когда карету подбрасывало на ухабах. Костюм управляющего терялся в тени, зато бледное лицо безошибочно указывало на его местоположение. Полупрозрачная кожа почти светилась в темноте, отчего казалось, что голова парит в воздухе. Всякий раз, поворачиваясь в его сторону, Эшес обнаруживал на тонких губах Грина неизменную учтивую улыбку.
Но вот колеса заскрипели, и их откинуло назад: угрожающе раскачиваясь и кряхтя, карета принялась карабкаться вверх по склону. Снаружи доносились раскатистые «эге-гей!» несуразного возницы, пощелкивание хлыста и взбешенный конский рык. Наконец экипаж дернулся в последний раз, и они выехали на ровную площадку перед тяжелыми чугунными воротами. Ограждение изобиловало остроконечными элементами и щерилось в небо кольями-зубами. Прутья обвивали чугунные орхидеи с шипами, каждый из которых легко проткнул бы человека. При их приближении ажурные створки растворились – удивительно тихо для такой массивной конструкции, – и они очутились на подъездной аллее.
Особняк представлял собой внушительное зрелище: широкая парадная лестница с дорожкой из красного мрамора, стрельчатые окна со свинцовыми наличниками и водостоки, увенчанные горгульями, корчившими рожи редким гостям.
– Экипаж будет подан, как закончите, мастер Блэк, – сказал напоследок Грин, и карета скрылась из виду.
Сбоку от входа висел дверной молоток, но Эшес знал, что он не понадобится. И действительно: стоило ему преодолеть последнюю ступень, как дверь сама отворилась. За ней никого не оказалось, однако он и к этому привык, а потому, не мешкая, шагнул в полумрак холла.
Несмотря на обширность владений и неприличное богатство, баронесса обходилась минимальным штатом прислуги. Вот и сейчас никто не кинулся к нему, чтобы принять куртку и препроводить в хозяйские покои. Эшес сам снял и повесил ее в холле и направился к центральной лестнице.
Баронесса стояла на верхней площадке, одной рукой опираясь о перила из красного дерева, а во второй держа толстую покрытую резьбой свечу. Воск успел оплавиться, и паутина нагара оплела ее пальцы.
– Рада, что ты сразу откликнулся,