сказал физрук и опять засмеялся неприятным смехом.
Я нырнул в палатку, в месиво чьих-то тел, потому что не хотел, чтоб Юля меня видела.
6
А утром небо затянулось набухшими облаками, которые цеплялись за верхушки деревьев. Мы поскорее провели кросс и стали собираться, потому что по листьям уже шелестели первые капли дождя.
Через несколько лет я вспомнил этот день и написал рассказ. Я назвал его «Хорошо, когда горит печка». Это, конечно, всего лишь рассказ, а Юля носит имя Тани. Впрочем, судите сами.
Еще в лесу начался дождь. Капли падали на голые ветви и повисали прозрачным бисером. Но мы шли в проеме, там, где была тропинка – дождь касался наших лиц и рук и стыл, высыхая. Но потом несколько капель просочилось за ворот, и шея, и верх груди стали холодными, и почему- то не шел пар изо рта, как летом.
Земля размокла, но в лесу еще можно было идти, потому что дорожка укрылась свежими листьями, и на них оставались грязные следы.
Ясный шум капель, и глухие шаги, и однажды мокрые взмахи вспугнутой птицы, и иногда самые громкие звуки города.
Ноги наши были мокрыми, и пальцы скользили в обуви, но мы уже привыкли к этому, а потом лес закончился и мы пошли проселочной дорогой – слева было вспаханное поле. И если посмотреть туда, хорошо было видно весь дождь, висевший над полем.
Теперь он казался нам сильнее, но, может, просто в лесу был не так заметен. Теперь ноги скользили в густом черноземе, и наши следы были больше ног, и в них набиралась холодная вода.
Мы растянулись метров на триста, и только несколько человек шли рядом, и, наверное, между собой говорили.
Я долго шел впереди группы и слышал редкие голоса. Я смотрел на дорогу, расползающуюся от дождя, и на ней было так много старых и свежих следов, и во всех была вода, и в ней подпрыгивали падающие капли, а дорога блестела тяжелым земляным блеском.
А потом незаметно стал уходить – впереди я увидел Валерку. Отсюда он казался очень маленьким, а, когда я поднимал голову, холодные струйки лились на мое лицо и за рубашку.
Дорога свернула, и теперь поля стали с двух сторон – слева та же зябь, а справа – скошенное, и часто между торчавшими обрезками стеблей лежали длинные кукурузные листья, потемневшие и расправившиеся от воды.
Я спешил. Хорошо было идти быстро.
Дорога здесь стала получше, потому что переплелась стершимся шпорышом, который даже сейчас был иногда зеленый, и идти было легче.
Слышался слабый грохот проходивших через город поездов.
Мы играли в одной команде, и жгли вечерами костры, и курили, лежа в высокой траве.
Я слышал шлепки его кед и хорошо видел вздернутые плечи и полоску между сухой и мокрой частью обвисшего рюкзака. Я волновался.
– Я тебя догнал.
Он оглянулся и чуть покраснел.
– Я неплохо рванул, – сказал, улыбаясь, он. Дождинки стекали по морщинам возле его острого носа и раздвинувшихся губ.
– Но я все равно догнал, – и мы засмеялись.
И в это время послышался гул, и он