«причесались». Да, я не люблю толпу, но не люблю и тех, кто считает себя выше. Как себя вести в такой ситуации, я не знал. Точнее, я знал, чего «не хочу», но не знал, «как надо»… Я чувствовал только, что заболел, и моя болезнь называется «Юля». Как лечиться, я тоже не знал…
Мне захотелось снова пойти покурить, чтобы она услышала запах табака, и я бы поднялся в ее глазах… Я пошел вдоль окон и вдруг увидел… Юлю! Она стояла и тоже смотрела на засыпающий поселок. Я хотел было подойти и пошутить: «Вот ты и попалась!» Но замер на полушаге: слезы текли по ее щекам!..
– Что случилось? – спросил я.
Она взглянула на меня и твердо ответила:
– Ничего. Все нормально. Оставь меня.
Я стоял в нерешительности, не зная как поступить.
– Я же сказала – иди. Я сама разберусь… – и она быстро пошла в другую сторону.
Раздавленный, я побрел к выходу. Теперь уже насовсем.
4
Я шел по темным горбатым улицам нашего поселка. Мы сюда переехали, когда мне исполнилось десять лет. А до этого жили в другом конце города – вот там улицы были прямыми и ровными.
Мне хотелось идти и идти, и совсем не тянуло домой. У некоторых дворов еще слышались говор и даже смех. А на агитплощадке, под фонарем, несколько мужиков резались в домино.
Где-то проревел мотоцикл. И снова опустилась ночь, напоминая холодным дыханием о близких морозах. Чем дальше я уходил, тем больше хотелось идти, и было жаль, что улица когда-нибудь закончится. Но я старался об этом не думать.
Потом из переулка выкачнулся пьяный. Остановившись, он подумал и сел на землю. Я было прошел, но потом вернулся. Пьяный смотрел на меня как сквозь воду.
– Куда вам? Давайте руку!
– Гуся!.. Я тебе дам гуся… – и он заматерился.
– Давайте, давайте…
Я с трудом его поднял. Мужик стал немного соображать.
Я повел его, и он все хотел меня поцеловать. От него гадко пахло.
Мой «попутчик» радовался, что его кто-то ведет, и ему тоже, наверное, хотелось идти и идти… Так мы и шли вдвоем по спящей улице.
У его дома какая-то женщина поднялась с лавочки и вопросительно-тревожно посмотрела на меня.
– Нализа-ался, – отчаянно протянула она.
Я очень устал и с облегчением пошел назад.
Но дома долго не мог заснуть – никак не затихал костер внутри. И был лишь один способ его погасить: я взял лист бумаги и стал писать, почти не исправляя:
Дай губ твоих, Юля –
Я небо потрогать хочу!
Дай очи колдуньи –
Я облаком душу смочу!
Дай волосы –
В губы зажму их!
Дай руки, дай груди,
Забудь про всех – ну, их!
Мой милый, мой милый,
Мой дышащий свет,
Я подаю в ноги, целую твой след,
Я глажу сапожки, вылизую тень –
Чудовищный случай, крушительный день!..
Дай губ твоих, Юля!
Прижмись ко плечу!
Как дождик в июле –
Любить я хочу!
После этого сразу заснул,